Горячие точки

Коллектив авторов

Разве забудешь такое, разве за это, чем-нибудь когда-нибудь расплатишься! Вот и бойцы, только узнали, кто приехал – в командирский кубрик деликатесов натащили. Старшина отряда, по кличке Мамочка, скромно глазки потупя, две бутылки марочного коньяку дагестанского занес.

Ну что ж. Год не пей, два ни пей, а друг приехал – укради, да выпей. Обычно так про послебаньку говорят. Ну так и банька задымила. Омоновцы красивых слов благодарности говорить не умеют, но добро помнят.

– Ну рассказывай, дружище, каким макаром тут снова? Как ребята твои? С кем это ты возле ГУОШа обнимался? Только давай сначала – за

встречу!

Ленька

С кем это я возле ГУОШа обнимался? Это братишка мой – Магомед... Не похожи на близнецов, говоришь? Это точно. Магомед – чистейших кавказских кровей. А я – волгарь коренной. Да только после одной истории мы с ним настоящими побратимами стали.

Вот прицепился, расскажи, да расскажи! Ну ладно. Ты – свой человек, дерьма этого тоже похлебал, понять должен.

Да. Эта история мне столько крови стоила, что проще было бы хорошее ранение получить: меньше б кровушки вытекло.

После той командировки, где мы с тобой соседями были, попал я снова в Чечню летом. И добро бы в саму Чечню. Там попроще было даже в самую мясорубку: все понятней. А тут – на границу поставили. На дагестанской территории – мы, а через речку – чеченский пост. Боевые действия вроде как временно приостановлены, перемирие. Ну мы с тобой эти дела еще в апреле – мае проходили. Моратории эти долбанные. Поэтому, без ведома своего руководства, с командиром чеченским лично встретился и предупредил:

– Хочешь своих ребят сохранить – со мной не шути. У меня народ отмороженный, все уже воевали и крови не боятся. Хоть одного из наших зацепите – шарахнем со всего, что есть, и ни у кого разрешения спрашивать не будем. Пусть там наверху свои договоры подписывают, а у нас – свой договор будет, лады?

– Хорошо, – говорит, – мне тоже кровь не нужна, и у моих ребят близкие есть.

Руки жать, обниматься-целоваться, бумаги подписывать мы не стали. Но, не считая мелких пакостей, за полтора месяца по серьезному ни разу не сцепились. И слава Богу. Знали бы чеченцы, кого я привез!

В первую командировку все нормально складывалось: и в комендатуре мужики были нормальные, и отряды серьезные работали – СОБР, ОМОН. А здесь – сборная солянка: ППС, ГАИ, какие-то пацаны из других подразделений. Сводный отряд... твою мать! И ребята вроде неплохие, но дома-то их совсем для другого готовили.

А старший зоны!... Предки не дураки, прозвища не просто так давали. Если б я ему и его потомкам сам фамилию придумывал, то лучше теперешней вряд ли бы придумал. Дубьев! Что смеешься?.Слово офицера: именно – Дубьев. Его иначе, чем Дубина, никто и не называл. Ну, кадр был, не передать! Ему водки натрескаться – хлеба не надо, по пьянке из пистолета в потолок засадить – всегда пожалуйста. К омоновцам прицепиться – почему излишек боеприпасов на блоке (во, придурок!) – тоже без проблем. Зато, если надо для людей что-то сделать, или ответственность на себя взять, когда порохом попахивает, тут он – в кусты.

Слава Богу, в сводном отряде на полсотни человек – хоть десяток был, на которых положиться можно. И тех еле вырвал, пришлось к начальнику УВД идти, доказывать, что без профессионалов вся эта команда – прямые кандидаты в покойники. Шеф поупирался слегка, но дал добро на отделение омоновцев. А уж командир ОМОН не подкачал, братишка.

Не зря с ним в первой командировке вместе носом грязь в Грозном рыли. Хлопцев дал отборных, из тех, что уже в боевых командировках работали. Сам знаешь: самые лучшие орлы из стреляных воробьев вырастают!

Без них бы – совсем пропасть. Зона ответственности серьезная. Двадцать километров границы с Чечней – это вам не шутки!

Тем более, перемирие совсем на соплях держалось. Банды шныряли туда-сюда, по ночам – стрельба по всей границе, да и днем дрессировали время от времени. У нас тоже на той стороне снайпер лазить повадился, с бесшумкой. И ведь не по боевому бил гад, понимал, что можем навернуть в ответ со всей дури. Нет: выберет, когда, например, машина Красного Креста подъедет к КПП. В ней «Врачи без границ» сидят, груз какой-нибудь гуманитарный в ящиках. Мы досмотр начинаем, иностранцы возмущение свое демонстрируют. А тут стрелок этот хренов – по колесам – шлеп. шлеп! Или по «кирпичу» возле КПП. Знак-то жестяной, грохоту побольше. Вот вам и скандальчик готов: беспредельные федералы подвергают опасности жизни врачей-гуманистов! Протесты, звонки начальства. Дубьев психует, орет: «Леня! Ты когда меня подставлять прекратишь? Не трогайте вы их!»

Как бы не так! Есть, конечно, среди этих деятелей и врачи настоящие. Но что-то я за два года не припомню, чтобы они нам хоть таблетку от головной боли дали. И когда духи наших на блокпостах зажимали, что-то не видать было белых джипов с красными крестами. Ни капли воды не привезли, ни одного из тех ребят, что в блоках от перитонитов, гангрены, да потери крови умирали, не спасли. А вот чеченцам помочь – тут они как из-под земли. И сейчас такое впечатление, что все эти ЧП на границе были, как спектакли с расписанными ролями. Но хрен им этот номер пролез. Через наш КПП ни разу без досмотра не прошли. А начальство?.. Меня снять можно, кого потом поставить? Сами отцы-командиры там торчать не будут. И со сменщиком – как повезет. Может, у него вообще башню рванет и он бои местного значения развяжет. Да если честно, то и командиры наши только для вида пылили. Сами-то они так же, как и мы, думали и этих односторонних гуманистов на дух не переносили.

Я раза три с командиром чеченского блока встречался.

Все – как в кино: на мосту сходимся, с каждой стороны одинаковое количество людей, каждая сторона сопредельную на оптике держит. Спрашиваю:

– Когда стрелка своего уймете?

– Это не наш. Мы его сами ловим, никак поймать не можем, – врет, глазом не моргнет.

– Ну ладно. Только, если мы его пристрелим, не обижайтесь.

– Как это пристрелим? Кто вам позволит по территории суверенной Ичкерии огонь открывать?

– Тогда сами с ним разберитесь!

– Пробуем. Но никак поймать не можем... В общем, сказка про белого бычка.

Вот так и жили. Мир – не мир, война – не война. Дурь одна.

Но случилось дело и покруче. Приезжает как-то Дубьев, напыженный, как голубь-дутыш, заваливается ко мне в командирский вагончик:

– Завтра выделяй двадцать человек на прочес!

– Какой прочес?

– В нейтральной зоне группа «непримиримых» бродит, человек десять, будем зеленку зачищать.

– А кто участвует?

– Все наши отряды людей выделят. Планируем сто человек.