Горячий шоколад

Грант Терри

И вдруг, порывисто прижав ее к себе, Ренато замолчал и приник к ее губам, воспоминания о которых не давали ему покоя столько дней, бесконечно долгим, безумным в своей всепоглощающей страсти поцелуем. И именно в этот момент хлынул настоящий ливень, заглушивший своим шумом громкое биение их сердец. Они чувствовали, как их одежда, промокая до нитки, прилипает к телу, но только сильнее прижимались друг к другу, обмениваясь теплом души, нежностью прикосновений, жаром безоглядной страсти…

Лаура, положив голову на грудь Ренато,

задумчиво смотрела на лепной потолок, гадая, чем именно заняты сейчас его мысли. Наконец она не выдержала и, облокотившись плечом на светло-оливковую подушку, посмотрела ему в глаза.

— Почему ты такой молчаливый? Жалеешь о том, что все так неожиданно получилось?

— Ну что ты, не говори глупости, — встрепенулся Ренато и, укоризненно покачав головой, мягко улыбнулся. — Никогда больше не думай обо мне плохо… Обещаешь?

Лаура улыбнулась в ответ.

— Обещаю… Но только если ты расскажешь, о чем сейчас так сосредоточенно размышлял… — сразу же добавила она.

Ренато тихо рассмеялся.

— Не поверишь, но мне вдруг пришло в голову, что если твой эскиз и вправду займет сегодня первое место, то Карло придется выкручиваться, объясняя экспертам мое отсутствие… И это после всего того, что он сделал для меня… Ведь если бы не он, я так никогда бы и не осмелился вновь приехать к тебе в Монтефалько…

— А я бы к тебе в Перуджу, — серьезно призналась Лаура, а затем шутливо подтолкнула его локтем. — Так вот оно что… Оказывается, ты думаешь о шоколаде даже в постели с красивой девушкой…

— С потрясающе красивой девушкой, — подчеркнул Ренато, привлекая ее к себе. — И знаешь почему?

Лаура отрицательно покачала головой.

— Потому что саму эту девушку вполне можно сравнить с шоколадом. Она такая же потрясающе лакомая… Хотя нет, ни один шоколад в мире не может сравниться с нею… — прошептал он, медленно целуя ее шею.

— Даже горячий? — тоже шепотом спросила Лаура.

— Даже огненный, — приблизив губы к ее полуоткрытым губам, страстно проговорил Ренато и вновь, как некоторое время назад, под дождем, приник к ним долгим поцелуем.

На широком экране плазменного телевизора огромный вулкан из темного шоколада щедро извергал лакомую светло-шоколадную лаву под дружные аплодисменты собравшихся вокруг него зрителей. Как только запись закончилась, Виттория принялась тормошить Лауру за плечи, приговаривая:

— Нет, определенно, ты должна взглянуть на свой триумф еще раз… И не один…

— Но мы же только что вдоволь налюбовались этим зрелищем, — слабо возразила Лаура.

— Я бы на твоем месте любовалась этими кадрами бесконечно. Нет, ты только взгляни, какие овации, какие восторги, какое безоговорочное признание, какая сокрушительная победа! Тот толстяк, который вел церемонию открытия, с таким ожесточением принялся сдирать запонки, когда услышал имя победителя, что я думала — он непременно примется и за манжеты…

—

Да, этот Фазини и впрямь позабавил присутствующих своими эмоциональными выходками, — подтвердил сидевший рядом с ней на диване Карло. — Особенно когда я сообщил ему, что буквально несколько дней назад американские партнеры, рассмотрев новые эскизы, которые я представил их вниманию, приняли решение подписать контракт с нами, отложив его украденные идеи в долгий ящик. Ты бы видел, что с ним творилось… Я начал опасаться, что он начнет публично рвать свои и без того немногочисленные волосы на голове…

— Не зря же о нем отзываются как о «большом оригинале», — с улыбкой напомнил Ренато.

— Да уж, если учесть его комплекцию, то больше некуда, — заметила Виттория, и все четверо дружно рассмеялись.

— Теперь, когда мой эскиз и вправду одержал победу, неплохо было бы вспомнить и об одном из моих условий, которое мы с вами обсуждали по телефону, синьор Деларио, — проговорила Лаура, бросив выразительный взгляд на Карло.

Ренато с удивлением обернулся к своему другу.

— Какое еще условие? Неужели в вашем тайном сотрудничестве остались еще какие-то до сих пор не разглашенные обстоятельства?

— Всего лишь одно, — успокоил его Карло. — Это тот самый Юбер Брийон, благодаря которому я узнал о выброшенных тобою эскизах Лауры… — Он осекся, смущенно взглянув на подругу Виттории.

— Ничего страшного. Эта история мне уже известна. А ее главный участник, — Лаура сделала жест в сторону Ренато, — безоговорочно прощен по причине его искреннего и глубокого раскаяния. Так что теперь мне следует в свою очередь поставить его в известность, рассказав печальную историю любви Юбера… А также и всех здесь присутствующих, если они не против…

— Против? — изумилась Виттория. — Да ты шутишь. Я просто горю от нетерпения… Оказывается, у этого загадочного француза есть история любви… Да еще печальная… Твои слова напоминают мне строчки из романов о рыцарях круглого стола…

— На самом деле все гораздо проще и банальнее, уверяю тебя, — проговорила Лаура. — Романы и рыцари здесь вовсе ни при чем, а вот статьи светской хроники и разного рода сомнения, подогреваемые мнимыми доброхотами, как раз налицо.

— Статьи светской хроники? И что, в них писали о Юбере? — поинтересовался Карло.

— Да, о его романе с некой Франсуазой… Когда Юбер влюбился в нее, она состояла в браке с владельцем крупной торговой фирмы. Мне неловко было расспрашивать о ней подробней, поэтому фамилию я не знаю. Хотя, возможно, она сейчас носит фамилию Брийон, ведь несколько лет назад они с Юбером были женаты.

— Вот как? И что же случилось потом? — вновь поинтересовался Карло.

— То же, что и у нас с Ренато… — немного помолчав, ответила Лаура. — С той только разницей, что нас до этой глупой размолвки не связывали узы брака.