Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров
Шрифт:
– Зоя… вы, конечно, пошутили тогда? – не вытерпел Кузнецов. – Насчет мужа?
Они поднялись по льду в потемки обрыва, голубеющего отливом снега, шли теперь близко друг к другу по натоптанной солдатами тропе вдоль основания откоса.
– Нет, серьезно! – Голос ее дрогнул, точно она оступилась на скользком уступе берега. – Я не пошутила…
– Зачем вы нас обманываете? Совершенно не так! – заявил Давлатян и, задержавшись позади Зои, воскликнул: – Смотри, Кузнецов, здесь река как противотанковый ров. Прекрасно! Если танки прорвутся,
– Километров сорок пять на северо-восток, – сказал Кузнецов. – Если они на тот берег прорвутся, то это слишком далеко… не хотел бы!
Зоя остановилась. Белый ее полушубок, ее лицо сливались в тени с глубокой синевой снега на крутом откосе, и очень темными были глаза, поднятые к светлеющей полосе зарева под берегом.
– Если прорвутся… – повторила она и, подождав Давлатяна, спросила без всякой видимой связи: – А вы, Давлатян, совсем не боитесь умереть?
– Почему я должен бояться умереть?
– У вас невеста. И вы, наверное, похожи на свою невесту. Она такая же милая, как вы? Милая кошечка? Правда?
– Это не имеет значения! – насупился Давлатян. – Совершенно не имеет… Для чего вы говорите, что я милый? Я вовсе не милый… и при чем здесь кошечка? Я не люблю кошек. У нас не было дома кошек. Никогда.
– А вы где жили – в Армении? Там учились в школе?
– В Свердловске. У меня отец армянин, мама – русская. Ни разу, к сожалению, не был в Армении. Язык даже не знаю.
– А скажите, Давлатян, если это можно, как же звать вашу невесту? Наверно, Наташа или Зина? Я не угадала?
– Мурка. Кошка Мурка. Кыс, кыс, кыс. Вот и все.
– Зачем вы сердитесь, Давлатян? Честное слово, я не хотела вас обидеть. – Она грустно улыбнулась. – Мне просто приятно говорить с вами. Вот Кузнецов тоже как-то странно смотрит на меня. Зачем вы на меня сентябрем смотрите, мальчики? Неужели я это заслужила?
– Это ваша фантазия, Зоя, – смягчившись, сказал Давлатян. – Мы сентябрем не смотрим!
– Кажется, пришли, – прервал разговор Кузнецов. – Чувствуете, дымом пахнет. Печка у них, кажется. Откуда у них печка?
– Стой, кто идет? – лениво окликнули впереди, из-за навалов грунта; и там, размытая темнотой, завиднелась в трех шагах фигура часового. – Санинструктор, никак?
– Командиры взводов и санинструктор, – ответил Кузнецов. – Комбат здесь?
– Ждет. Вот сюда проходите.
Блиндаж был уже полностью отрыт, в бугры грунта воткнуты лопаты, валялись кирки; сбоку деревянной двери торчало из стены изогнутое колено жестяной трубы, развеивая по откосу пахучий, домашний, теплый на морозе дымок. Весь этот комфорт был, по-видимому, раздобыт разведчиками и связистами в станице.
«Да, даже печка», – подумал удивленно Кузнецов. Маленькая дверь по-деревенски скрипнула, и они вошли в просторное, в рост, убежище, наполненное душной сыростью, запахом горячего железа (печка в углу была накалена
За столом в окружении трех разведчиков сидел над картой лейтенант Дроздовский в незастегнутой шинели. Светлые, соломенного оттенка волосы причесаны, как после умывания; близко освещенное лампой красивое лицо строго, тени от его не по-мужски длинных густых ресниц темно лежали под глазами, устремленными на карту.
– Командир первого взвода по вашему приказанию прибыл, – доложил Кузнецов, выдерживая уставный тон, каким решил на марше разговаривать с Дроздовским: так было яснее и проще для обоих.
– Командир второго взвода по вашему приказанию явился! – произнес радостным вскриком Давлатян и, изумленный роскошной обстановкой землянки, засмеялся: – Просто дворец у вас, товарищ лейтенант, целая батарея поместится!
– Карьер тут был, вроде пещеры… малость расширили, – сказал один из разведчиков. – Не надо теряться.
– Во-первых, – заговорил Дроздовский и вскинул от карты прозрачно-холодный, как чистый ледок, взор, – является только черт с того света, лейтенант Давлатян. Командиры же прибывают по приказанию. Во-вторых, – он с ног до головы обвел глазами Кузнецова, – полчаса назад я обошел огневые. Небрежно оборудовали ходы сообщения между орудиями. Почему всех людей перебросили на землянки? Из землянок танков не увидишь. Уханов, может быть, взводом командует, а не вы?
– Землянки тоже нужны, – возразил Кузнецов. – Кстати, Уханов мог бы командовать и взводом, если уж так. Не хуже других. Закончил, как и мы, военное училище. А то, что он звания не получил, так это…
– К счастью, не получил, – перебил Дроздовский. – Знаю, Кузнецов. Знаю ваши панибратские отношения со старшим сержантом Ухановым!
– В каком смысле?
Зоя присела к печке, пышущей по железу искрами, сняла шапку, тряхнула волосами – они рассыпались по белому воротнику полушубка, – молча улыбнулась посматривающему на нее связисту, и тот незамедлительно широко заулыбался ей. Дроздовский, не изменяя строгого выражения лица, на секунду остановил внимание на Зое, повторил:
– Все знаю, лейтенант Кузнецов.
– При чем здесь панибратство? – поднял плечи Давлатян, и остренький нос его воинственно нацелился в Дроздовского. – Я, например, был бы рад, если бы у меня во взводе был такой командир орудия. Потом мы все из одного училища все-таки.
Дроздовский наморщил лоб, выказывая этим нежелание выслушивать Давлатяна, и, не дав ему закончить, сказал:
– Об Уханове поговорим как-нибудь потом. Прошу подойти к столу и вынуть карты!
«Значит, что-то новое, – подумал Кузнецов. – Значит, ему что-то известно».