Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров
Шрифт:
Он жадно закурил, сделал глубокую затяжку, вслушиваясь. Ветер гнал, катил поземку по берегу на позиции батареи; вверху колючей проволокой корябались друг о друга ветви голых ветел, тенями мотающиеся на краю речного обрыва. И звуки моторов, невидимого движения исчезли.
«Психоз», – подумал Дроздовский и пошел к наблюдательному пункту – к высотке, видной в редеющем воздухе, где дятлами долбили землю кирки, и лицо его приняло холодное выражение решимости.
На высотке командир взвода управления старшина Голованов, широкогрудый, рослый, устанавливал у бруствера стереотрубу. Первым заприметив в траншее Дроздовского, он
– Товарищ лейтенант, только что звонил вам. Санинструктор сказала: вышли! Пять минут назад в район моста прибыл «виллис» командира дивизии. Неспокойно что-то… Дивизионная разведка не прошла еще…
– Почему докладываете так поздно? – произнес Дроздовский гневно. – Почему не позвонили пять минут назад?
– Я звонил, – зарокотал Голованов. – Как раз я звонил. Ваша жена, товарищ лейтенант… то есть санинструктор, ответила…
– Замолчать, Голованов! Спятили, нет? Какая жена?.. – оборвал Дроздовский, отлично поняв прямолинейность Голованова, поняв, почему сейчас трое разведчиков, как глухие, заведенно кидали через бруствер лопатами в соседнем ровике. – Кто это распространяет обо мне слухи? – понизив голос, заговорил Дроздовский. – Вы, Голованов? Или кто? Нет, я все-таки узнаю, старшина!.. Кто приехал из дивизии?
– Три «виллиса», товарищ лейтенант. Один узнал – полковника Деева.
– Все надо знать, разведчик мне тоже!
Размашистым шагом Дроздовский двинулся в направлении орудий, мимо прижавшихся к стенкам траншеи разведчиков с лопатами, а из головы не выходило: «Ваша жена…» – и он, покривясь, подумал, что, вероятно, вся батарея открыто говорит об этом.
Уже спустившись с высоты и побежав к орудиям, врытым левее НП по гребню берега, Дроздовский еще издали в рассветной голубоватости воздуха увидел три «виллиса» и метрах в двухстах от них – группу людей, скопленную на огневой позиции крайнего орудия. Солдаты, долбящие кирками ходы сообщения между огневыми, поглядывали туда, и один из них – маленький в кургузой шинели – Чибисов, с мокрым подшлемником под носом, обратив к пробегавшему Дроздовскому треугольное щетинистое личико заморенного зверька, сообщил:
– Товарищ лейтенант, полковник и главный генерал тамочки, с палочкой… Чего-то ждут. Кажись, начинается!
– Подшлемник у вас… весь мокрый! Приведите себя в порядок… Стыдно смотреть. Как курица моченая! – проговорил Дроздовский. – Где Кузнецов? Где Давлатян?
– Тамочки все, – хлюпая носом, пробормотал Чибисов.
Привычным скольжением пальцев проверив пуговицы на шинели, Дроздовский подбежал к первому орудию и, выискивая в этой группе командиров старшего по званию, вздернул руку к виску, узнав среди незнакомых людей полковника Деева и командующего армией генерала Бессонова. Выговорил, сдавливая дыхание:
– Товарищ генерал, командир первой батареи лейтенант Дроздовский!..
Бессонов, в полушубке без знаков различия, обернулся, невысокий, сухощавый, неприметной фигурой своей совсем не похожий на генерала; колючие, жесткие глаза его с чуть припухлыми веками вопросительно впились в застывшее бледное лицо Дроздовского. Полковник Деев, в солдатской шапке, в ремнях, краснолицый, по-молодому пышущий здоровьем, приподнял досадливо рыжие брови, проговорил сочным баритоном:
– Где пропадаете, комбат?
– Был на энпэ, товарищ полковник, – ответил Дроздовский, чеканя слова. – Заканчиваются последние
«По какой причине они приехали? – с тревогой подумал он. – Ждут разведку? Или проверяют батарею? Но это – сам командующий армией».
– Дроздовский? – скрипучим голосом повторил Бессонов. – Знакомая фамилия… Как будто встречалась эта фамилия.
С рассеянным выражением он смотрел сквозь Дроздовского с усилием восстановить, поймать давнюю веху чего-то ускользающего, но вспомнил, видимо, не то, что хотел, – и, нахмурясь, выпустил из поля зрения Дроздовского, обратился к Дееву:
– Так где же наконец запропала ваша разведка, полковник?
Все, кто был здесь с Бессоновым, – усталый подполковник, начальник разведки дивизии с развернутой картой на планшете, и длинноногий, в очках, член Военного совета Веснин, и смешно конопатый, курносый майор Черепанов, командир стрелкового полка, чьи батальоны занимали по берегу оборону, – все поглядели на Дроздовского, когда заговорил с ним Бессонов, и все мигом выпустили его из поля зрения, как только командующий заговорил о разведке. Все смотрели в направлении зарева, где волнами то возникал, то опадал неопределенный гул, приносимый порывами ветра.
– Кое-что ясно и без разведки, – сказал Бессонов. – Как думаете, Виталий Исаевич?
– По-моему, тоже, – ответил Веснин. – Более или менее ясно.
– Трудно поверить, товарищ командующий, в неудачу, – негромко проговорил полковник Деев. – В поиск пошли очень опытные ребята.
Дроздовский стоял выжидательно, так стиснув зубы, что заболели челюсти. Он был уверен, что генералу, служившему и до войны в кадровой армии, не может быть незнакома его фамилия, но он, как видно, не нашел нужным спрашивать, имеет ли Дроздовский отношение к известной в прошлом военной фамилии. А лейтенанты Кузнецов и Давлатян, оба вытянувшись, объединенные общей ответственностью командиров одной батареи, солидарно поглядывали на Дроздовского, – предчувствие надвигающегося боя уравнивало, сближало их невольно. Дроздовский же в те секунды, предполагая и взвешивая все, что привело командующего армией и командира дивизии на его батарею, не замечал ни Кузнецова, ни Давлатяна, вместе с тем мысленно говорил себе то, о чем думали и они: «Да, скоро начнется, может быть, сейчас…»
– Товарищ генерал! – громко заговорил Дроздовский тем особо чеканным голосом, в котором была непоколебимая готовность выполнить любой приказ. – Разрешите доложить?
Бессонов с прежним вспоминающим выражением оглянулся на стройную, по-уставному подтянутую, напряженную к действию фигуру молоденького и бледного лейтенанта, безразлично разрешил:
– Слушаю вас.
– Батарея готова к бою, товарищ генерал!
– К бою? – переспросил Бессонов, не спуская внимательных глаз с Дроздовского. – В счастливую судьбу верите, лейтенант?
– Я не верю в судьбу, товарищ генерал.
– Вот как? – проговорил Бессонов, вкладывая в эти слова свой смысл, испугавший Дроздовского непонятным значением. – В ваши годы я верил и в бессмертие… Отдаете себе отчет, лейтенант, что ваша батарея стоит на танкоопасном направлении, а позади Сталинград?
– Мы будем здесь до последнего, товарищ генерал! – произнес Дроздовский убежденно. – Хочу заверить вас, что артиллеристы первой батареи не пожалеют жизни и оправдают оказанное нам доверие! Мы готовы умереть, товарищ генерал, на этом рубеже!..