Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
Сажусь за телефон. В трубке ни малейших признаков жизни. Отправляюсь к дежурной по этажу в надежде докричаться до телефонного мастера.
А мне в ответ:
— Вы клеммы проверили?
Вот в чем суть — современная техника требует почтительного к себе отношения. Я проверил клеммы, подвернул винтики — задышало. Так я оказался включенным в систему города Набережные Челны, более того, сам себя в нее включил.
— Можно попросить Николая Васильевича?
— Папы нет.
— Где же он?
— Сейчас в ГДР. Потом поедет в Польшу.
— И что он там делает?
—
— Изобретает или изобрел?
— Он уже изобрел.
— Какой же?
— Большой-пребольшой. На восьми колесах. Папа скоро к нам прилетит. А что ему передать?
Значит, Николай Васильевич Ядренцев остался верен конструкторскому поприщу. Сейчас бы сидели с ним, поговорили о современных конструкциях грузовиков, нагрузках на ось, тенденциях увеличения грузоподъемности и прочей грузовой премудрости, в которой я ничего не понимаю, однако телефон ожил, теперь не так-то просто заставить его замолчать. Когда я смотрю на современные постоянно звонящие телефоны, мне порой кажется, что они в состоянии разговаривать друг с другом без участия человека. Когда-нибудь, может быть, так и будет. К тому идем. Но лучше бы уж не надо.
— Попросите, пожалуйста, Сережу, — говорит телефон.
— Вы ошиблись номером, — но трубку не кладу, дабы не совершалось телефонных пауз. — Можно Льва Николаевича?
— Я слушаю.
— Как живете, Лев Николаевич, мы должны увидеться и как можно скорее.
— Сейчас у нас конец месяца, план горит. Давайте на послезавтра, прямо с утра, я пришлю за вами машину.
Записываю на послезавтра: литейный завод, главный инженер Лев Николаевич Шавлыгин, с которым мы встречались и путешествовали под сводами того же литейного завода.
Два следующих телефона пропускаются: Н. И. Рулевский и А. Б. Новолодский, их уже нет на КамАЗе. Рулевский уехал в Волгодонск и строит «Атоммаш», там он управляющий трестом. Алексей Новолодский по-прежнему остался бригадиром, он теперь на стройке в Якутии, чуть севернее БАМа. Зарабатывает себе пенсию, что-то давно не было от него писем.
Звоню в партийный комитет КамАЗа, прошу соединить меня с Родыгиным.
— Что вы! — отвечает женский голос. — Аркадий Андреевич теперь в Казани. Заведует отделом промышленности в областном комитете партии. Нас не забывает.
— Кто же теперь в парткоме?
— Евгений Яковлевич Андреев. Он сейчас на заводе двигателей. Приходите завтра.
Мои связи с КамАЗом завязались не вдруг и не по принуждению, я давно отвык от принудительных знакомств и, приехав на КамАЗ впервые десять лет назад, уже был знаком и с генеральным директором Львом Васильевым, и с начальником строительства Батенчуком. С первым — по Москве, с Батенчуком по Сибири, где мы встретились еще в 1957 году.
Но и КамАЗ одарил меня новыми знакомствами. С Николаем Васильевичем Ядренцевым встретились на берегу Камы за шахматной доской. С Таней Беляшкиной познакомились в городском музее и тут же начали диспут о камазофии — весьма важном направлении научной мысли, определяющем основные пути развития КамАЗа и других индустриальных центров. Случайные вроде бы встречи, не предусмотренные
— Беляшкина отсюда выехала.
— Куда? Не скажете?
— Этого не знаем.
Разлетаются мои герои — кто в дальние якутские края, кто в верхние сферы. Расползается сюжет, продиктованный жизнью. Но остается сам КамАЗ, остаются камазовцы. Они и поведут меня по новым сюжетным ходам.
Подключимся к другому источнику информации: городская газета «Знамя коммунизма». Печать несколько бледновата, но это, верно, оттого, что импортное оборудование до сих пор лежит в ящиках.
А вот и подпись: «Т. В. Беляшкина». И стоит не под какой-то одной заметкой, а подо всей газетой, на последней полосе, где сообщается: газета выходит ежедневно, кроме воскресенья и понедельника. Редактор Т. В. Беляшкина. Тут же номер телефона: 2-47-66.
— Таня, наконец-то я нашел вас. А то уж было отчаялся. Где вы?
— На Первомайской улице.
— Как к вам ехать?
— Садитесь на пятый трамвай. Остановка «Горвоенкомат». Тут и мы в отдельном домике. Приезжайте, я сейчас скажу, чтобы поставили чай.
Таня нисколько не изменилась. Нет, все-таки появилась в ней некоторая сосредоточенность, которая чаще всего рождается чувством ответственности. Еще бы, редактировать городскую газету, да тут каждая буковка на вес собственной головы.
А может, мне все это мерещится, про сосредоточенность? Татьяна Беляшкина осталась такой же улыбчивой, гостеприимной. Крепкий чай уже на столе.
— Таня, всего один вопрос, но основополагающий. Какую эпоху переживает сейчас КамАЗ?
Беляшкина непритворно вздохнула:
— Я теперь не думаю об эпохах. Раньше мы строили не только КамАЗ, но и самих себя. Собственно, КамАЗ вообще был фоном для наших судеб. А теперь мы осваиваем мощности. Мы даем план, измеряемый штуками и процентами.
— Но ведь мощности нельзя осваивать беспредельно. Когда-то они будут освоены на все сто процентов. Что тогда?
Татьяна засмеялась:
— Тогда будем пить чай у самовара в тени грузовика.
— Значит, настанет такое золотое время, когда перегрузки наконец-то закончатся?
— В таком случае возникнет необходимость срочно организовать строительную площадку нового КамАЗа.
— И вы туда поедете?
— Вряд ли. Слишком много накопилось проблем. Новый КамАЗ будет для нового поколения.
— Какие же у вас проблемы, Таня?
— Ну вот хотя бы — одна из первоочередных. Летом 1931 года в Набережных Челнах вышел первый номер нашей газеты. Тогда она называлась «Трактор». Начинаем готовиться к юбилею: 50 лет со дня выхода первого номера.
— Таня, это же страшно интересно! — воскликнул я.
— Разумеется, — отозвалась Татьяна. — Нестандартный подход. Но мы не смогли найти первого номера, даже в Казань обращались. Теперь направили запрос в Книжную палату. Наш район был тогда сельскохозяйственным, оттого и название — «Трактор», хотя тракторов было раз-два и обчелся. О чем писали в «Тракторе»? Будем давать серию сравнительных материалов.