Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
Я тоже слышал не раз об этих цифрах. При этом явное предпочтение отдавалось более высокому показателю — 83 процента успеха. Но я публицист, и весь мой интерес на стороне семнадцати процентов, которые остались в явном меньшинстве, но тем не менее существуют.
83 процента реализованы. Готов отдать их поэтам, пусть они слагают поэмы про роботов. А я буду заниматься тем, что в остатке. В этих 17 процентах все наши современные конфликты, проблемы, поиски и разочарования.
Я пригласил Николая Дмитриевича Мальнева, и мы вышли из конторки. Тем временем
Голубые полосы пробиваются сквозь щель — идет автоматическая сварка.
Отсюда начинается мой вопрос, для меня крайне важный. Поворачиваюсь к Николаю Мальневу.
— Как вы думаете, Николай Дмитриевич? Аппарат варит карданный вал, это безусловно автоматизированная операция, следовательно, она входит в восемьдесят три процента. Но вот сварка закончена. Сония Андрашидовна снимает вал руками, вес двенадцать килограмм. Это же ручная операция. Но куда она входит — в семнадцать процентов или в те же восемьдесят три? Ибо в технологических картах записана одна операция: сварка карданного вала, а она автоматизирована.
— Это надо выяснить, — отвечал Николай Мальнев с некоторым удивлением. — Я как-то не думал. Теперь будем поворачиваться в сторону этих вопросов.
Я вспомнил историю, случившуюся в одном министерстве. Работали там не покладая рук — и главным образом на бумаге. И вот что наработали. Все больше продукции выпускалось со знаком качества. В конце концов выход знака качества достиг небывалой величины — семьдесят два процента. Тогда министр данного министерства пришел к логическому заключению.
— Если у нас такой высокий процент продукции со знаком качества, то должны мы сделать следующий шаг. Будем поставлять нашу продукцию на экспорт. Выходим на мировой рынок и завоюем его.
Но на пути к мировому рынку стоит Министерство внешней торговли. Министр обратился во Внешторг. Там познакомились с продукцией и послали ее на экспертизу. Через месяц дают заключение.
— Знак качества соответствует лишь двенадцати процентам предлагаемых изделий. Остальная продукция не конкурентоспособна.
Но что самое интересное: в министерстве ничуть не удивились такому заключению, словно ждали нечто похожее. И тут же скинули свои семьдесят два процента до сорока восьми. Тем самым собственноручно признались в том, что двадцать четыре процента — четверть всей продукции — были аттестованы на знак качества без каких-либо оснований. Как говорится: знак качества негде ставить…
Приписать можно все: тонны, километры, штуки, литры, квадратные метры, проценты жирности молока, киловатты, воду и воздух, телефонные разговоры, трамвайные билеты. Все это уголовные деяния, речь в данном случае не о них. Но что-то я не слышал о том, чтобы привлекался к ответственности руководитель, который незаконным путем добился знака качества для выпускаемого на его предприятии изделия. Про такого руководителя с одобрением скажут:
— Молодец, радеет о своем коллективе.
На совещании в ЦК партии по ускорению научно-технического
А если ручная переноска карданных валов из сварочных автоматов входит в 83 процента — что это? Приписка или не приписка?
Подошли к красильной камере, где работала женщина в противогазе. Камера была исправна. Карданные валы, подвешенные на крючьях, медленно вплывали в камеру и выплывали с другой стороны уже окрашенными и просушенными. Подвесная линия поднималась наверх и уходила в сторону главного конвейера.
Куда отнести окраску карданных валов в камере? Безусловно, это автоматизированная операция с применением роботов, она входит в 83 процента.
Но если ту же работу делает женщина в противогазе? Спора нет, это 17 процентов. Значит, одна и та же операция в зависимости от обстоятельств может попеременно входить то в 83 процента, то в 17 процентов. Чудеса да и только.
Пошли к технологу цеха, но того не оказалось на месте. Что тут сказать. Вопросы ставить мы научились. Теперь приходит время решений.
Срок моего пребывания на КамАЗе завершался. Захожу в горком партии к Лидии Викторовне Шиловой, чтобы обменяться впечатлениями.
В кабинете Лидии Викторовны всегда народ. Сюда приходят с различными делами и для каждого найдется полезное слово. Только мы стали составлять программу на оставшийся хвостик, как раскрылась дверь и вошел Николай Васильевич Ядренцев, с которым мы знакомы чуть ли не с первой встречи.
— Как известно, — сказала Лидия Викторовна, — любую программу следует перевыполнять. Вот Николай Васильевич Ядренцев и будет вам для перевыполнения. Это обязательно нужно видеть и знать. Научно-технический прогресс в своем материализованном воплощении.
Я попробовал угадать:
— Речь пойдет о…?
— О нашем цехе ширпотреба, — подхватил Ядренцев. — Только и всего.
Ширпотреб? Но ведь Николай Ядренцев работает конструктором. Мы вышли из кабинета. На улице стояла плотная толпа, окружив некий предмет ярко-малинового цвета.
— Прошу, — сказал Николай Васильевич. — Наш «камазенок».
Да, это был автомобиль, но совсем маленький, микролитражка. Тем не менее четырехместный, с обтекаемым радиатором и срезанным задом. По бокам две дверцы. На заднее сиденье надо залезать, откинув переднее.
Зеваки расступились. Мы сели и тронулись. Машина шла удивительно легко.
Николай Васильевич Ядренцев рассказывал на ходу.
— Это самая нужная сейчас для нашей страны машины. Совместная разработка трех заводов. Двигатель и подвеску делали в Тольятти на ВАЗе, мы изготовили шасси и кузов. Серпухов дал управление для инвалидов. Совершенно верно. Эта прекрасная машина возникла на базе инвалидной коляски. Главное отличие модели — экономичность. Расход горючего: три целых и семь десятых литра на сто километров пробега. Скорость — девяносто километров в час. А назвали машину — «Ока».