Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
Опять зажгли перекалки, и кинорежиссерша с камерой включает свою машинку — на этот раз, слава богу, она направлена не на меня.
— Разрешите перейти к проекту постановления…
Мы заседаем в зале на втором этаже старинного городского особняка. После революции особняк был реконструирован, надстроен и несколько приукрашен, однако нижняя часть здания не подверглась значительной переделке и осталась в прежнем виде: широкие маршевые лестницы, высокие гулкие своды с излишествами, стрельчатые окна, массивные, обитые медью, парадные двери.
Зал, в котором мы сейчас заседаем, расположен в углу
Когда в старинном этом особняке закатывались ежегодные балы, в нашем угловом зале, скорей всего, устраивали буфет или благотворительную лотерею. Или же ставили ломберные столики для виста.
Нынче ломберных столиков в особняке днем с огнем не сыщешь; в бывших гостинных, превращенных в кабинеты, стоят тощие канцелярские столы и сидят за ними не столоначальники, а штатные единицы. И раз в две недели в угловом зале заседает комитет народного контроля, членом которого и состоит ваш покорный слуга.
Но головы, бывает, летят тут по-прежнему…
Рано или поздно мне придется ответить на вопрос — кто я, так отважно взявшийся за перо, чтобы написать протокол одного заседания. Нетрудно догадаться, что я всего-навсего одна пятнадцатая коллектива, именуемого комитетом народного контроля. Нас избрали на сессии городского Совета депутатов трудящихся два с половиной года назад, и мы будем членами комитета до следующих выборов, которые должны вскоре состояться. Член комитета — моя общественная нагрузка, вообще же, в обычное время, я, доктор технических наук Виктор Игнатьевич Ставров, — так величают вашего покорного слугу — руковожу работой одного из городских научно-исследовательских институтов, руковожу, по всей видимости, не так уж плохо: в противоположном случае меня вряд ли избрали бы в комитет. Впрочем, не стану распространяться о себе, это может показаться нескромным — в своих записях я рассказываю не о себе, не о своей личной жизни (кстати, в последние годы она оставляла желать много лучшего), — я рассказываю об одном заседании, где я, повторяю, всего-навсего одна пятнадцатая.
И все же — почему я решил написать об этом? Тут я должен признаться в некоем страшном грехе: стишатами, как говорится, балуюсь. Что поделаешь, люблю литературу, нет-нет да и начинается: мысли сами слагаются в рифму, и тогда пошла писать губерния. Своих опусов я ни разу не печатал, а заветную тетрадочку прячу даже от жены — не дай бог, если узнает… А теперь вот осмелился взяться за прозу, да еще за протокол… Кто ведает, может, мои скромные записки пригодятся для истории.
Вот только как бы Сергей Ник-ов дорогу не перебежал.
Есть и еще одна причина, подвигнувшая меня взяться за перо. Не буду скрывать, мне нравится приходить на наши заседания в угловой зал. Что и говорить, четыре-пять часов непрерывного сидения за столом — нелегкая работа, да еще в жару, да еще по сложным вопросам, в которых надо с ходу разобраться, как бы далеки они ни были от моей основной деятельности. Однако проходит несколько дней работы в институте, и я снова с нетерпением жду очередного пятичасового заседания. Здесь, в комитете, все всегда в движении, здесь средоточие жизни огромного города. Правда, эта жизнь выступает здесь в несколько необычном аспекте, скорее, это даже не жизнь, а изнанка жизни, но разве борьба со злом не может приносить морального удовлетворения?
Телефонограмма № 12 от 7 июля 197… года.
«Шрифтолитейный завод,
главному инженеру тов. Глебовскому.
Настоящим сообщаем вам, что восьмого июля 197… года в 11 часов 15 минут вам предлагается явиться в городской комитет народного контроля, имея на руках все данные по известному вам вопросу.
В случае невозможности вашей явки вы обязаны непременно сообщить об этом по телефону 296-15-17, обеспечив в то же время явку вашего заместителя, ответственного по данному вопросу.
Передал Васильев».
На часах 11.30.
— Слушается вопрос: «О неудовлетворительном выполнении постановления Совета Министров республики за номером шестнадцать дробь два от двадцать четвертого октября 197… года „О производстве шрифтов и пробельных материалов из пластмассы“». Докладывает заведующий промышленным отделом комитета товарищ Васильев. Сколько вам потребуется времени?
— Минут семь-восемь — не больше, — отвечает Васильев. Он уже пробрался между стульями и, стоя за трибуной, бесстрастно шелестит бумагами.
Это звучит как исполнение ритуала, установленного раз и навсегда на все случаи жизни, то бишь заседаний. Я раскрываю папку, достаю бумаги, чтобы прочесть справку, проект решения.
Васильев начинает нарочито бесстрастным голосом — тут вам не театр, а комитет.
— Городской шрифтолитейный завод вместе с рядом других заводов является основным поставщиком шрифтов и пробельных материалов для полиграфических предприятий страны. Применяемые до настоящего времени свинцово-сурьмяно-оловянистые сплавы наряду с положительными качествами имеют ряд серьезных недостатков, важнейшими из которых являются следующие…
Я всегда удивляюсь, как это докладчики ухитряются за семь минут изложить сущность порой очень сложного и запутанного вопроса. Хоть и не блещет новизной здешний язык, но для деловых вопросов вполне доступен. Надо лишь поднатореть в канцелярском стиле, тогда и дома начнешь говорить в этаком стиле: «Вопрос о театре рассмотрим до наступления обеда…» Что делать? Раз взялся за протокол, придется пользоваться тем языком, который здесь употребляется.
Итак, за семь минут языкового бюрократита я узнаю кучу полезных сведений. Оказывается, шрифты из цветных металлов вредны для здоровья, дороги в производстве; с одной печатной формы можно изготовить лишь до 80 тысяч оттисков — на бюрократите это звучит как «невысокая тиражеустойчивость».
Новые шрифты из пластических масс лучше по всем статьям — сокращается вредность производства и обращения с ними, облегчается транспортировка, экономятся дорогие цветные металлы, ровно в пять раз повышается тиражеустойчивость и многое другое.
За чем же дело стало? Почему не выпускаются новые шрифты и продолжается выпуск старых? Может, не хватает пластических масс? Или технология их не отработана?
Видите, сколько вопросов возникает в голове после того, как ты прослушал справку. Тут что-то не так. Васильев бесстрастным голосом сообщает, что выполнение правительственного заказа на новые шрифты было сорвано заводом по целому ряду причин — и теперь комитету предстоит разобраться в том, кто и почему сорвал задание. Для начала послушаем самого производителя, то бишь представителя завода, он где-то тут, в зале, может, тот мужчина у окна с нервным худым лицом или расплывающийся толстяк с портфелем на коленях.