Горящая путевка в ад
Шрифт:
— Так ты, старый прохвост, до сих пор служишь Филиппу? То-то я гляжу лицо девушки мне знакомо, неужели сама принцесса Эллария пожаловала в мое скромное жилище?
— Вообще-то принцесса — это я, — несколько виновато вставил молодой человек.
— О горе мне, — схватилась за голову женщина и пошла в дом, приглашая за собой гостей. — Рудольф, иди и ты сюда, убогий, — сказала она уже на пороге избушки.
В доме стояла настоящая русская печь и огромный дубовый стол с лавками по обе стороны, на краешке одной из которых уже пристроился мальчонка, обхватив ручками глиняную кружку с молоком.
Первым делом гостей накормили. К столу было подано мясное рагу, которое просто таяло во рту, домашний хлеб, сыр и творог. Все было очень вкусное, натуральное. Магистр, у которого, оказалось, есть имя, все время молчал, и на него очень скоро перестали обращать внимание.
Только после ужина женщина начала расспрашивать о цели визита, и когда Стас и Эллария наперебой смогли изложить суть проблемы, Вергилия крепко задумалась, а потом в лучших традициях русских сказок сказала: "Ложитесь спать, утро вечера мудренее".
Ночью Стас вышел по нужде и услышал голоса — кто-то спорил. Он не имел привычки подслушивать, но в этот раз почему-то заинтересовался и пошел на звук. У задней двери дома друг напротив друга стояли Вергилия и магистр, а у их ног играл с той же деревянной лошадкой ребенок. Стаса удивило, что мальчик не спит ночью, но скоро все встало на свои места.
— Рудольф, я так тебя любила, как ты мог бросить меня одну с ребенком? Мне ведь уже не сто лет, а четыреста тридцать в этом году стукнуло.
— Прости, Вера, ты знаешь, как я был зол, когда увидел кто у нас родился. Пойми, у меня в роду были только люди, а у Мартина рожки и зрачки вертикальные.
"Так вот что смутило меня, когда я увидел этого ребенка! Рожек в густых волосиках не видно, а вертикальные зрачки бросились в глаза, но я не придал этому значения", — подумал Стас и продолжил слушать.
— Сколько можно тебе повторять, это наследственность, моя бабушка согрешила с сатиром, но мама родилась нормальной и я тоже, а вот теперь проявилось. Думаешь, мне легко? Мартин уже чувствует зов, поэтому я и живу в лесу. Днем он обычный ребенок, а ночью сам не свой, часто не спит до утра, зовет кого-то. А неделю назад приходили две нимфы и просили отдать мальчика им, я еле отбилась.
— Вера. Прости!
— Рудольф, я просила не называть меня Верой. Та женщина умерла четыреста лет назад в польской деревне, теперь есть я, Вергилия.
— Вера… Вергилия, я все эти пять лет промучился, но ничего не мог с собой поделать.
— Мужское самолюбие! Я же не побоялась и пошла за тобой, не думая ни о чем. Кстати, как сюда попал тот парнишка, с которым принцесса поменялась телами? Давненько никого не встречала из моего родного мира.
— Это очень долгая история. Ты сможешь им помочь?
— Попробую, но обещать ничего не могу. А времени у нас много, рассказывай.
— Мама, тети нимфы пидут? — перебил разговор малыш.
— Придут, сынок, но ты с ними никуда не пойдешь, рано тебе еще.
Мальчик заревел, а Стас спешно вернулся в свою постель, забыв, куда собирался пойти.
Правда, заснуть он так и не успел. В комнату на цыпочках зашла Вергилия
— Тихо, — прижав палец к губам, прошипела Вергилия, — иди за мной и ни о чем не спрашивай, лучше вообще молчи.
Стас и без того не мог произнести ни слова от сковавшего язык ужаса, уж больно зловеще выглядела сейчас ведьма, облаченная в подобие монашеской сутаны, скрывающей ее фигуру от шеи до самых пяток. Они покинули дом и вышли на дышащий прохладой двор, где их уже ждала Эллария, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Что вы там возитесь, — свистящим шепотом спросила она и сильнее укуталась в балахон, как на Вергилии.
— А мне тоже выдадут такую спецодежду? — обрадовался Стас, но под сверлившими его взглядами быстро замолчал.
Вергилия жестом велела следовать за ней, и все трое очень скоро оказались на заднем дворе ведьминого дома. Здесь, возле костровища, четким ровным кругом лежали большие валуны, обтесанные чуть ли не до зеркального состояния. Первой внутрь вошла Вергилия и без лишних слов скинула с себя балахон, под которым оказалось обнаженное тело. Стас закашлялся, а Эллария посмотрела на него странным взглядом, и если бы он не знал ее, то решил бы, что это ревность. Эллария вошла следом за Вергилией и повторила ее действие. Парень в тоске посмотрел на свое родное тело и тихо вздохнул. Его пригласили в последнюю очередь, когда хозяйка уже разожгла костер, причем ни спичек, ни другого источника огня у нее не было. Стас решил, что ему тоже необходимо раздеться, и начал стягивать с себя платье, но Вергилия велела оставаться в одежде, что Элларии явно пришлось по душе.
Вергилия начала читать заклинание, ей вторила Эллария, а Стас, пытаясь повторить услышанное, разрушил два валуна вылетевшими из ладоней искрящимися сгустками тумана.
Ветер подхватил слова и закружил их возле огня, не давая покинуть пределы колдовского круга. Ведьмы нараспев читали заклинание, тела их извивались, глаза стали совсем черными, и Стас откровенно испугался.
— Моро! Кариус! Парондо! Солм! — завывали два голоса в унисон.
Из костра полезли черные змейки, которые извивались к ногам Стаса, но рассыпались в прах, не успевая причинить вреда. Неожиданно пламя в костре разгорелось со страшной силой, поползло за пределы костровища и, увеличившись в несколько раз, окружило всех троих, после чего замерло сплошной стеной точно по кругу, расплавляя валуны и занимая их место. Внутри стоял страшный треск и завывание.
— Не бойся живого огня, — прокричала то ли Эллария, то ли Вергилия. Голоса их изменились и стали бесполыми.
Стас все же испугался и закрыл уши руками. Он захотел, чтобы все это скорее закончилось, и в тот же момент пламя начало уменьшаться, пока не угасло полностью, а в солнечном сплетении почувствовалось жжение, а потом оттуда, изнутри, вырвался луч ярчайшего света, который ослепил на мгновенье. Когда зрение вернулось, Стас увидел Элларию и Вергилию лежащими на земле. Они стонали, а Вергилия еще и проклинала кого-то. Как оказалось впоследствии — Стаса. Но самое страшное было то, что колдовство не удалось.