Горюч-камень(Повесть и рассказы)
Шрифт:
— Так, самую малость! — проявил полную солидарность с другом Мишка.
— Ну, отдыхайте, а потом дадим вам поручение: принесете водички из Кошкина колодца.
— Хорошо, тетя Луша! — готовно подхватил Венька. — Тогда мы пошли.
— Да отдохнули бы, непоседы!
Ребята взяли по два цинковых ведерка и направились в сторону леса.
Вот и Хомутовский лес. Словно бы и не проходила тут со зловещей разрушительной машиной война: молодью деревца, вытянувшись, зеленели, шелестя листвой, трава, вымахавшая по пояс, скрыла от глаз окопы и воронки, отовсюду доносилось нестройное
— Хорошо, ребята! — восторженно заулыбался Мишка.
Вдали приглушенно и грустно куковала кукушка. Она словно бы искала, кликала кого-то, а тот, только лишь ей ведомый, все никак не отзывался, и птица, перелетев на другое место, продолжала звать настойчивым кукованьем.
— Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось жить? — крикнул изо всей силы Мишка.
То ли от внезапного крика, то ли еще отчего, кукушка перестала куковать. Но через минуту снова раздалось ее неприкаянное «ку-ку».
— Ишь ты, мне не захотела предсказывать! — сказал Мишка, нимало не огорчаясь тем. — А ну-ка ты, Вень, спроси.
— Кукушка, кукушка, сколько мне осталось жить? — прокричал Венька.
Прозвучало краткое «ку-ку». Потом еще и еще… Птица куковала долго и у Веньки на губах засветилась радостная улыбка.
— Спасибо тебе, кукушка!.. Миш, а ты веришь в это?
— А почему же не верить! Верю. Еще в старину так загадывали, значит, и тогда люди верили. Все хотят долго жить…
— Хорошо бы дожить до победы, когда на нашей земле ни одного фашиста не останется, — мечтательно произнес молчавший до этого Валек и добавил: — Нет, до того времени, когда на всей земле не будет фашистов!..
И друзья продолжали шагать по траве, любуясь цветным ковром леса, слушая самозабвенные песни пернатых певцов. Разговаривать не хотелось. Думали об одном: если бы не было войны, они бы сейчас косили тут со своими отцами. А теперь вот заботы вдвойне легли на их плечи. Только бы выдержать, выдюжить…
Незаметно подошли к Кошкину колодцу. Поставив ведра на траву, ребята, не сговариваясь, сели, глядя на коричневую, настоянную на прошлогодних листьях, воду колодца.
— А правда, что здесь ведьмы в старину собирались? — спросил Валек.
— Правда, — сказал Мишка. — А думаешь, отчего же колодец называется — Кошкин! Здесь, говорят, на черных кошках колдовали, темные дела разные против людей замышляли. Злые люди, они завсегда не могут видеть спокойно, как радуется кто-то…
— И откуда они только берутся!
— А им, ведьмам, тоже доставалось за их зло, — продолжал Мишка. — Мне бабушка, когда была жива, рассказывала, как один дядька шел по улице ночью, а навстречу ему колесо катится. Он — в сторону, а колесо — и нему. Дядька, не будь дурак, взял то колесо сцапал, раскрутил с себя веревку, он был ею подпоясан, да и продел ее через ступицу… А наутро люди узнали, что одна бабка дома на печи лежит и корчится: изо рта у нее веревка торчит узлом завязанная. Так и узнали, что она ведьма…
— Ух, ты!
Помолчали.
— Братцы, давайте навестим дядю Сигнея! — предложил Мишка. — Он, я знаю, тут недалеко.
— Давай! — охотно согласились ребята.
Оставили
— Дядя Сигней! — громко позвал Венька. Видя, что из землянки никто не выходит, повторил еще громче: — Дядя Сигней!
Землянки безмолвствовали.
— Наверно, ушел в обход, — предположил Мишка.
— А может, спит, не слышит нас? — сказал Валек.
— Давай зайдем.
Вошли в одну землянку — пусто, во вторую — и в ней лесника не оказалось. Но почему же он оставил землянки открытыми?
И тут Валек, приглядевшись, заметил на пороге капли крови.
— Ой, гляди, и тут кровь! — испуганно вскрикнул Венька, разглядывая траву снаружи: кровавая дорожка вела от землянки к кустам можжевельника… Ребята насторожились, мороз прошел по коже.
— А может, это дядя Сигней какую дичь убил? — предположил Мишка. — Может…
Двинулись к можжевельнику, не спуская глаз с цепочки кровавых пятен. Зловещий след вел все дальше и дальше. Наткнулись на окровавленный немецкий тесак. Брать его не стали. Однако у Валька мелькнула пугающая мысль: тесак ему знаком! Такой же Валек подобрал на огороде после ухода немцев из села — мать им рубила лебеду да крапиву на щи… Вон и зазубрина посередине такая же…
И вдруг ребятам открылась страшная картина: под большим можжевеловым кустом, изогнув голову, лежал с открытыми глазами человек — лицо его было в крови. Даже не подходя близко, узнали лесника Евстигнея — лежащий человек был одноруким…
Забыв про ведра у колодца, ребята опрометью побежали к Большому верху.
…Весть о гибели лесника взбудоражила косцов. Кузнец Григорий вскочил на лошадь и поскакал в лес, к землянкам. А бригадирка велела двум женщинам быстро запрячь в телегу еще одну лошадку и ехать вслед: не понадобится ли там их помощь…
В тот же день из райцентра спешно прикатил на бричке следователь и с ним милиционер с собакой-ищейкой. След собаке взять не удалось: убийца искусно замел его, посыпав траву табаком. Было установлено, что неизвестный прокрался под утро к землянке, где спал лесник, с помощью того же тесака сумел отодвинуть внутренний засов и проник в землянку. Лесник, по-видимому, заслышал шум, но поздно. Схватить автомат ему не удалось, и завязалась рукопашная схватка. Но что мог сделать застигнутый врасплох, безоружный, к тому же однорукий человек! Убийца нанес ему смертельный удар тесаком под лопатку. Затем оттащил убитого в можжевельник, при этом обронив окровавленный тесак. Это была одна-единственная ниточка к разгадке страшной ночной тайны…
Вечером ребята собрались на берегу Гаточки. Их потрясла неожиданная, таинственная смерть лесника, бывшего партизанского командира.
— А что если это немцы сбросили диверсантов и они убили? — высказал догадку Семка.
— Тогда бы самолеты мы услышали, — отверг Семкину мысль Мишка.
— Может, они ночью прилетали, а ночью все спят…
— Не-е, по-моему никаких диверсантов не было. Тут кто-то из местных, — стоял на своем Мишка.
— Я бы ни за что не стала жить одна в лесу, — вставила свой голосок Варька.