Господь хранит любящих
Шрифт:
— В Берлине столько сплетен, господин Голланд! Мы с мужем очень любим друг друга. И такой подарок, как лошадь, лучшее тому доказательство, не правда ли?!
— Конечно.
— Не говоря уже о других подарках, — продолжала она. — Современный человек всегда найдет новые пути, чтобы преодолеть личные неурядицы.
Я кивнул.
Вдруг она спросила ядовитым и пронзительным голосом:
— А кто вам обо мне рассказал? Госпожа Ханзен?
Я покачал головой:
— Я уже
Она недоверчиво посмотрела на меня.
Я попытался вернуть разговор к теме, которая меня только и интересовала:
— Итак, вы навещали лошадь…
— Да, Сибилла принесла ей медовых пряников. Мило, не правда ли? Все остальное время мы говорили о вас. — Она произнесла это с обидой. — Сибилла была очень счастлива. Вы действительно хотели жениться на ней?
— Да.
— Мило, — повторила она без всякого воодушевления. Видимо, думала о чем-то другом. Может быть, о госпоже Ханзен.
— А после лошади?
— Что? Ах да! Мы еще поехали в город и выпили вместе чаю.
— А где?
— В кондитерской Вагензайля.
Эту кондитерскую я знал.
— Вы долго там были?
— Около получаса. Там было не слишком уютно.
— Почему?
— Ах, слишком много народу! И потом, там еще было несколько итальянцев, которые все время пялились на нас. Это было так противно!
Итальянцы! Я навострил уши. Сибилла жила в Италии. Она все время рассказывала об Италии.
Я спросил:
— Знакомые?
— Как вы могли такое подумать?! Совершенно посторонние. Бесстыдно, скажу я вам, так пялиться на женщин! Они буквально раздевали нас взглядом! Даже продавщице это показалось слишком дерзким.
Из всего, что рассказывала госпожа Лангбайн, меня интересовали только эти итальянцы.
Я спросил:
— А сколько их было?
— Шесть, семь. Может быть, пять. Я не помню. Зачем вам это?
Я ответил вопросом на вопрос:
— А не было ли у вас ощущения, что Сибилла знала кого-то из них?
— Господин Голланд, прекратите! Конечно, она никого не знала! Это была просто кучка невоспитанных наглых парней, и ничего больше!
— Конечно, конечно, — сказал я. — И тогда вы ушли из кондитерской?
— Да, господин Голланд. Я отвезла Сибиллу домой, она сказала, что уже половина седьмого.
— Но ей вовсе не надо было домой в этот день. Я был в Рио. А из Рио я никогда не звоню!
— Она сказала, что ваши письма из Бразилии приходят всегда вечером.
Это было правдой. И мой самолет, который привозил почту, прибывал после обеда. А я писал Сибилле каждый день.
— Как вам показалось, она была спокойна?
— Совершенно, господин Голланд.
«А днем позже
— Ни у кого из нас нет объяснения, господин Голланд, — сказала Вера Лангбайн, словно отгадав мои мысли. — Это ужасная история. Особенно для вас. Мы все не понимаем, в чем тут причина.
Дверь распахнулась, и вошел маленький человечек с беспокойными глазами и нездоровым цветом лица:
— Прошу прощения, я не хотел мешать…
— Петер, это господин Голланд. Господин Голланд, это Петер Ханзен. — Госпожа Лангбайн слегка покраснела.
— Мои соболезнования, господин Голланд, — мгновенно произнес малорослый господин Ханзен.
Я подумал: «Хотел бы я посмотреть, как выглядит господин Лангбайн».
— Дорогая, я только хотел попросить ключи от машины, — кротко и ласково пропел прелюбодей. — Мне снова надо в город.
— Мне тоже пора. Я и так вас уже слишком задержал.
— Может быть, вас подвезти? — спросил господин Ханзен.
— Спасибо, — ответил я. — Меня ждет такси.
Я поспешно распрощался.
Я вышел на улицу и внезапно обернулся. На окне салона упала занавеска. Кто-то наблюдал за мной. Впервые со вчерашнего дня меня охватило радостное нетерпение. Я почувствовал, что напал на след.
— К кондитерской Вагензайля!
— О'кей, шеф.
Когда мы, выехав из Авуса, проезжали мимо телебашни, над ней как раз пролетал самолет.
— Когда-нибудь эти парни ее сделают, — сказал шофер.
14
На этот раз, чтобы сэкономить время, я действовал со своим журналистским удостоверением. Мне повезло: в кондитерской в этот день было немного народу, и я вышел прямо на ту продавщицу. Ее звали Элен, она была темноволосой и сонной.
— Я журналист, Элен. Я должен написать о похищении этой госпожи Лоредо. Вы, наверное, об этом слышали?
— Конечно, господин Голланд. — Она говорила на саксонском диалекте. Ее руки были очень большими, очень красными, и она их постоянно пыталась спрятать. — Полиция уже была здесь. Ведь госпожа Лоредо пила у нас чай за день до того, как ее похитили.
— Вы ее обслуживали?
Она кивнула серьезно и озабоченно.
С обмороженными красными руками, она стояла среди огромных гор пирожков, гигантских корзин с булочками, шварцвальдских вишневых пирогов, обильно наполненных кремовых трубочек, пирожных с ядовито-желтым кремом, разноцветных фруктовых тортов. Я сел в уголок и заказал рюмку коньяка.
Между тем стемнело. На город опускался туман. Если он сгустится, самолетов сегодня больше не будет.
Тем временем продавщица Элен говорила: