Господь — Пастырь мой

Архимандрит Виктор

Во время нашего оглашения, еще во время первого этапа, мы в нашей группе часто забегали вперед: нам хотелось быть общиной уже сейчас, теперь. Многие из нас пришли в группу, уже будучи крещеными и причащающимися, другие (те, кто во время оглашения был крещен или перешел в православие из другой конфессии — Елизавета, Иосиф, Петр) довольно быстро почувствовали потребность присоединиться к телу Церкви… Иногда мы удивляли наших катехизаторов. Например, когда единодушно потребовали перевода всей группы на второй этап и взяли ответственность за двух

сестер — Елизавету и Валентину, — которые к нам присоединились совсем недавно, но которых уже нельзя было оставить.

Была решимость покрывать чужие немощи. Катехизатору (это был Вадим) ничего не оставалось, как пойти у нас"на поводу".

Меня всегда восхищало, что мы не выбирали друг друга (по общности интересов, личной склонности, близости характеров, возрасту и т. п.), нас собрал Господь такими, какие мы есть, очень разными. Я пришел в группу, не имея дружеских связей, никого не зная…

Изначально наше общение уже было узким путем, тернистым и радостным. Меня восхищала эта способность, которую дает Христос, — любить не по выбору, эта тайна христианской любви, изливающейся на всех.

И в то же время сразу отношения с каждым из членов группы становились личными, особыми,"своими", приобретали интимную глубину (хотя бы потенциально).

Каждого знаешь в лицо и по имени, интимно. И было большое желание углублять эту интимность, достигать дружеских отношений, избранности. Это как бы желание взыскать в брате друга, желание достичь еще большей избранности — чтобы как каждый из нас был избран Христом (и в этом качестве мы и встретились в группе), каждый стал избранным и для другого; чтобы я избрал брата для себя так же, как избрал его Христос, и чтобы эта тайна Христова повторилась между нами, братьями.

Пожалуй, для оглашаемого такие задачи были трудноваты. Было желание сердца, человеческое ожидание, но были и собственные грехи, немощи, которые разрушали многие надежды. Часто мне в группе было очень тяжело… Преображение отношений (это было и личным и общим событием) наступило во время третьего этапа и примерно двух предшествующих недель, которые как бы срослись с ним, были его ожиданием, постом. Мы все, 14 человек, включая двухмесячную Марию, приехали в Карсаву, и третий этап начали на Преображение.

То, что мы не могли своими силами, то совершил Бог в эту неделю. То, что отягощало совместную жизнь и общение, усталость от взаимных недостатков — оказалось маловажным, стало таять, исчезать. Как бы что-то ожило, открылся животворный источник, повеяло Духом Животворящим. Конечно, здесь самое важное — семь литургий вместе. И этот дар нам был дан. Кровь Христова очистила, преобразила, оживотворила нашу общность. Можно сказать, что каждый причащался вместе с каждым, каждый причащался столько раз, сколько причащались все его братья и сестры. Значит, все — уже одно Тело.

Жизнь в общине — это жизнь преизбыточествующая, жизнь не одною жизнью (своей), а многими. Спрашивают, не ограничивает ли община личной свободы. Но для

меня самое тягостное рабство — рабство у самого себя, то есть жизнь нетворческая. В общине ты избавлен от этого рабства, в общине — жизнь творческая, дана возможность постоянного обновления (если только ты сам не станешь спать), возможность неограниченно учиться друг у друга; видеть в других лучшее, чем то, что есть у тебя, стремиться к этому лучшему; возможность восполнять чужие немощи и самому находить восполнение в братьях и сестрах, вместе решать новые задачи.

Жизнь в общине раскрывает ту же тайну, которой жива Церковь, семья, брак — тайну Святой Троицы, тайну единства (единосущие при различии лиц).

Тайна Божия становится тайной человеческой, моей и моих братьев и сестер, нашей с ними внутренней. Именно в общине можно научиться, узнать, что такое Церковь и что такое человеческая дружба. Это догматика, сведенная в повседневную жизнь, будни; созерцание, перешедшее в деятельность; Евангелие, написанное в сердцах, благодатная жизнь, Богочеловечество.

В общении с братьями и сестрами постигается тайна самоотречения,"потери, погубления души своей…","полагания души за други", вольной смерти.

Хочу засвидетельствовать еще об одном чуде, которое я наблюдал в нашей группе–общине. В братском общении, благодаря ему и параллельно с ним, получает расцвет личная мистика, интимное приобщение тайнам Божиим.

Тайны Божии постигаются в повседневности, здесь, рядом. Вдруг, происходило, что брат или сестра"отверзали уста"и в немногих словах произносили что-то такое, что слышавших приводило в тихое изумление. Произнесенные слова были продолжением каких-то общих разговоров, которые ранее велись. Эти слова — плод общения не умов только, но общения сердец. Общая жизнь, общая приобщенность тайнам переливалась в каждого и продолжала жить в нем, даже когда пространственно мы были разделены».

О евхаристическом возрождении

Заповедь Иисуса Христа о единении — да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин 17:21) — исполнилась в день Пятидесятницы, когда Его ученики совершили в Иерусалиме первую Евхаристию.

Апостолы в этом таинстве познали Христа как Жизнь — по слову о. Александра Меня, «полнота единения с Господом и между собою стала для них реальностью». Через Христа, через Евхаристию произошло становление собравшихся в одно тело (1 Кор 12:13).

Это единство, которое не может быть установлено человеком (единство снизу), исходит от Бога, это единство свыше. Именно в Теле Христовом Бог собирает и являет народ Божий, именно в Теле Христовом мы обретаем истинную жизнь. «Глубокое и таинственное общение существует между нами: причащаясь Святым Дарам в Церкви Божией, мы вступаем в общение с Отцом через Сына в Духе Святом. Поистине усыновленные в Сыне, мы таинственно и реально стали братьями друг для друга», — говорил патриарх Афинагор.