Господа офицеры! Книга 2
Шрифт:
Перрон был весь завален телами красных. Офицеры сгоняли в кучу пленных. Станция была взята.
Мина, поставленная казаками на мосту, в двух верстах от Гуково, не сработала, но дружина обстреляла вырвавшийся эшелон из всех стволов. Изрядно проредив уцелевших.
Вся баталия на станции заняла меньше получаса. Насчитали пять сотен трупов и триста пленных. Батальон тоже понёс значительные потери: семеро убитых и двадцать раненых. С убитыми из второй роты считай половины батальона уже нет.
Выставили охранение и только с утра начали оприходовать трофеи. Захватили 13 пулемётов, сотни винтовок и много патронов.
Допросили пленных и откопали могилу с офицерами второй роты. Издевались над ранеными офицерами страшно. Аженов сам видел поручика, которому, выковыряв звездочки прибили погоны к плечам гвоздями. По три гвоздя в каждое плечо, вместо звёздочек — ржавые рифлёные шляпки. Штабс-капитана Добронравова закопали живьем. Это и решило участь пленных. Заставив выкопать их могилу для убитых на станции большевиков, там же потом и расстреляли.
К полудню сдали станцию подошедшей Донской дружине и выехали в Зверево. Батальон получил приказание выдвигаться в Ростов.
Петр позвал Озереева и пока было время не поленился обыскать два десятка красных убитых им их винтовки позади эшелонов. Денег набрали под тысячу рублей. Два револьвера, четыре гранаты и патроны. Даже для своей "австриячки", Пётр разжился ещё сотней. Прапорщик забрал себе ножевой штык. Сталь на нём была хорошая. Старую раздолбанную винтовку брать не стал.
Погрузили в вагоны раненых и убитых и два эшелона двинулись к Зверево.
— А ты лихо штыком машешь Пётр Николаевич, — сказал Озереев, когда уже ехали назад. — Я за тобой еле поспевал, трёх всего заколол.
— Опыт большой, Вадим. У меня в роте два матёрых солдата всегда меня с боков прикрывало. Атаковали тройками. Один коренной, как правило с ножевым штыком, а два прикрывают. Силы во мне много, реакция хорошая, руки длинные, австрийцы только по сторонам разлетаются. Не знаю сколько, никогда не считал, но думаю раз пятьдесят, не меньше в штыковую пришлось ходить.
— А за что Георгия дали, Пётр Николаевич?
— Это уже в шестнадцатом году. Мы тогда очередной раз отступили. Линии фронта, считай, сплошной не было, проволока в один кол для блезира. А тут повадились австрийцы по нам тяжелыми гаубицами бить. И не только по передней линии, но и по тылам. Корректировщик у них где-то сидел. Одну кухню разбили у батальона, потом вторую. Ну я и отпросился у командира рейд в тыл сделать, чтобы батарею эту уничтожить. Собрал тридцать человек охотников из опытных, ночью перешли линию фронта и в тыл ушли верст на пять. Выявили батарею и следующей ночью напали. Перебили сотню артиллеристов, замки с орудий сняли, прицелы, в казённик по гранате, и в ту же ночь назад, на свою сторону перешли. Командир полка представление на меня написал.
В Зверево стояли порядком. Лихие "машинисты" из офицеров, как оказалось, всё же сожгли котёл у паровоза, привёзшего батальон. Путеец поручик Лысенко в зверевском депо обнаружил старый паровозик с четырьмя маленькими колёсами и здоровенной конической трубой, носивший в народе название "Танька". Сам подцепил "Танюшу" к составу, и успешно дотащил, не разгоняясь, вагоны до Сулина. Там уже подцепили нормального грузового "китайца".
В Новочеркасске выгрузили убитых и раненых, оставили взвод для захоронения и эшелоны убыли в Ростов. Обсуждали не очень удачные бои под Гуково и понесённые
Г Л А В А 8
Со стороны Таганрога наступали войска Сиверса, до десяти тысяч штыков. Сборный отряд полковника Кутепова в несколько сот человек разгромил большевиков у станции Матвеев курган и красные на время затихли, зализывая раны. Тринадцатого января в Таганроге большевики подняли восстание и расчленили подразделения школы юнкеров, оставленных в городе. После двух суток боёв в окружении, юнкера пошли на прорыв. Из ста пятидесяти человек в живых осталось семьдесят, тяжело раненый начальник школы полковник Мастыко застрелился. Брошенные на помощь офицерские части помогли выйти уцелевшим юнкерам, но город был оставлен.
Большевики подтянули артиллерию и конницу, и малочисленные цепи офицерских рот и партизанских формирований начали медленно откатываться к Ростову, не в силах противостоять обходам красных, наступавшим широким фронтом с разных направлений. Сближаться красные не пытались, ведя огонь из орудий и пулемётов и потихоньку выбивая малочисленных противников. К ночи выставляли усиленные пулемётами заслоны, опасаясь ночных ударов опытных офицеров и конных партизан.
28 января бои велись в десяти верстах к западу от Ростова, у станции Хопры. Двадцать девятого застрелился Войсковой Атаман Войска Донского Каледин. Дон всколыхнулся и затих.
"Помогите партизанам! Спасите честь Родины и Дона! Пушки гремят уже под Сулином!". Все призывы Назарова, нового Атамана Войска Донского, оставались без ответа. Корнилов начал стягивать все части своей армии в Ростов, понимая, что что одним добровольцам, без поддержки казаков у Новочеркасска и Ростова не удержаться.
В тот же день, как застрелился Каледин, в Батайске, в двенадцати верстах от Ростова расстреляли офицерский патруль. Туда перебросили Морскую роту, разбавив моряков пехотными офицерами. Из-за малочисленности, рота смогла занять только станцию, а не само местечко Батайск, где начали накапливаться красные, подходившие к Ростову с юга. Через два часа морякам позвонили на станцию: "Сдавайтесь! Или придём и всех перевешаем!"
"Приходите и вешайте!" — коротко ответил полковник Ширяев, кладя телефонную трубку.
В Батайске развернулись ожесточённые бои. Красные подтянули до трёх тысяч человек и бронепоезд. На помощь морякам бросили юнкерский батальон, но пробиться к Батайску им не удалось. Морскую роту отрезали. Юнкерской батарее удалось подбить паровоз блиндированного поезда, и моряки провели на него атаку, уничтожив обстреливающие станцию орудия, захватив трофеи и главное — патроны. Батайский отряд продержался на станции три дня и ночью пошёл на прорыв. Прорыв удался, но красные подходили к городу всё ближе. По данным разведки с юга наступало до 5000 тысяч штыков. Красные давили с севера, запада и юга, петля затягивалась.