Господин Бибабо
Шрифт:
И что же? Ему с его талантам и опытом суждено реставрировать гнилье, подновлять жадных до жизни богатых старух. Все они заказывают перед операцией: «Доктор, не забудьте, — побольше благородства в лице!» Благородство? Как будто он, поверенный их дрянненьких секретов, не знает, что должно прикрывать собой это сделанное по заказу благородство?
Да, он мечтал когда-то воссоздать в своей операционной лица лучших статуй Праксителя. Теперь он готовится снимать репродукцию с этого вот потасканного лица. Таков венец его усилий!
...Ночью пациента доставили в институт. Со многими
Кроме господина Бибабо, в операционной присутствовали только два ассистента. В полной тишине — институт как вымер — доктор Шарм приступил к операции. Погружаясь в тяжелый сон под наркозом, Айт забормотал и заметался.
— Следите за пульсом, — бросил доктор ассистенту.
Господин Бибабо, сидевший на высоком табурете под слепящим светом ламп, зябко поежился.
— Не щурьтесь, — прикрикнул доктор, — не двигайтесь! Натурщик из вас, признаться...
И он покрутил головой. Затем, наклонясь над затихшим Айтом, несколькими взмахами ножа он отделил кожу лица от мышц и отогнул ее вниз, как раструб перчатки. Обнажилось багровое мясо. Господин Бибабо зажмурился и торопливо поднес к носу флакон с нашатырным спиртом.
— Какие у нас нервы! — язвительно пробормотал доктор, копошась в ране и взглядывая изредка на Бибабо. — Не падайте в обморок, уважаемый. Ведь это делается для вашего удовольствия.
— Ах, — прервал его бледный Бибабо, стараясь не смотреть на блеск мелькающих ножей и коричневые перчатки доктора. — Простите меня, но я совершенно не выношу вида крови.
И до конца операции он сидел с мученическим выражением лица, глядя в потолок.
Только тиканье настенных часов нарушало теперь напряженное молчание в операционной. Доктор Шарм расплющил нос Айта, вывернул его губы, поднял и распластал брови. На живой модели в сгустках крови возникало лицо господина Бибабо. Мерно падали на вату капельки хлороформа. Айт глубоко и ровно дышал. Странные сны снились, наверное, ему. Может быть, желтый луг у реки, сверкающие на солнце крылья стрекоз, синие холмы на горизонте?
Часы пробила четыре раза. Бибабо покачнулся от утомления на табурете.
— Физиологический раствор и бинты, — громко сказал доктор.
Операция кончилась. Отныне маска была одета на лицо Айта наглухо...
...А в день, когда доктор разрешил снять бинты, сияющий господин Бибабо явился к кровати Айта, как к колыбели новорожденного, с корзиной цветов и чеком на крупную сумму.
Снова были приняты необходимые предосторожности, заперты двери, задернуты шторы на окнах. Улыбаясь с достоинством, доктор Шарм разбинтовал лицо пациента и отступил на шаг от кровати, чтобы все могли полюбоваться его работой.
Господин Бибабо ошеломленно молчал.
— Что, похож? — голос Айта был слаб и надтреснут. Доктор с готовностью протянул ему зеркало.
Оттуда, точно из рамки портрета, глянуло на него чужое недоброе лицо с самодовольно
— Да. Похож, — сказал он, роняя зеркало.
— Доктор Шарм, вы гений! — торжественно объявил Бибабо, раскрывая объятия.
— Злой гений, — чуть слышно добавил Айт и опустился на подушки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вскоре Айт переселился в дом своего нового хозяина.
Слугам было приказано ничему не удивляться и ни о чем не болтать. Были все они прекрасно вышколены и хорошо разбирались в капризах господ. Теперь, являясь на зов, лакеи смотрели куда-то между обоими Бибабо и спрашивали, ни к кому не обращаясь: «Что желает господин Бибабо?»
Сходство между двойниками было настолько поразительным, что даже Руфф оплошал на первых порах. Войдя как-то в библиотеку и мельком взглянув на сидевшего в кресле, он сказал небрежно: «А где же старый болтун?» Он понял, где был «старый болтун», когда тяжелый фолиант, звеня застежками, ударился в стену над его головой.
Тренируя своего двойника, господин Бибабо проявил сугубый педантизм. Он настоял на том, чтобы Айт перенимал все мельчайшие его привычки — от манеры чихать до успокоительной гимнастики по вечерам.
— Иначе вы заучите роль поверхностно! — твердил он. — А вы должны спать и чувствовать себя мною.
Он предписал Айту также собственную вегетарианскую диэту, хотя у Айта был прекрасный желудок.
Когда-то и сам Бибабо умел покушать. До сих пор еще он так вкусно произносил названия разных бордолезов и пармезанов, что у слушателей текли слюнки. Рассказывают, что однажды, вдохновившись, он продекламировал рецепт из поваренной книги, и друг его, композитор Сальтисон, бывший навеселе, тут же подобрал музыку в темпе «танго».
Увы, сейчас за обеденным столом оба Бибабо без увлечения ковыряли картофельные сосиски и овощное рагу, и это было тем досаднее, что рядом невозмутимый Руфф ел отбивные.
Несколько часов в день оба Бибабо проводили в комнате, все стены которой были уставлены зеркалами. Здесь господин Бибабо обычно репетировал свои речи. В углу пристраивалась стенографистка, готовая поймать на кончик карандаша осенившую его невзначай мысль, блеснувшую остроту, новый парадокс.
Господин Бибабо неторопливо прогуливался по комнате, останавливался, хмурился, улыбался, принимал различные ораторские позы. А сзади на расстоянии шага двигался внимательный имитатор, в точности повторявший каждое его движение. Казалось, будто тень господина Бибабо вдруг поднялась на ноги и приобрела объем. Это отдавало колдовством, в средние века обоим Бибабо не миновать бы инквизиции. (И сейчас еще суеверная стенографистка, пугливо следя за упражнениями двойников, мелко крестилась под своим жакетиком.)