Господин Чичиков

Веров Ярослав

Если бы оно так. Если бы знать наверняка. Или, скажем, предвидит, но решил пожертвовать Паленицыным. Только зачем так сложно? Нет. Паляницын Чичикову нужен. Значит, что делать с досье? Отдавать или не отдавать?

Интересно, как они намерены использовать хозяев? Эти придумают. У этих и козел масло давать начнет.

Отдам я им это хреновое досье. Пусть долбутся. А мне продление жизни выйдет. А уж когда дождусь Чичикова – тогда со всеми порасквитаемся. Главное, ты, Паляницын, чем должен быть для Чичикова? Глазами и ушами. Вот и будешь ими. Может, на «мертвяков» из администрации выйду? Должны же они там быть. За лишних

«мертвяков» Чичиков только спасибо скажет. Ну не спасибо, спасибо от него не дождешься. Но благосклонностью не обделит. Подороже бы только отдать. Здесь думать надо, расклады считать…

Так и не додумавшись ни до чего определенного, Паляницын сделал две копии досье и, рассудив, что надо дать себе роздых, укатил на выходные в Ялту, где у него имелась по случаю задешево приобретенная квартира. С женой поехал, чтобы не подвергать себя соблазнам казино, женщин и крымских вин.

Одну копию он схоронил в камере хранения на автовокзале. Другую запечатал в полиэтилен и закопал у себя на участке, а само досье взял с собой. И поздним вечером уже въезжал в сияющую огнями Ялту.

Пока Вячеслав Тихонович отдыхал у моря, у него в доме произошел несанкционированный обыск. При обыске присутствовал сам Трубостроев. Двое лейтенантов аккуратно и методично перебирали вещи и ставили их на место. Прощупывали мягкую мебель, простукивали стены. На паляницыновский сейф у них ушло от силы пятнадцать минут. В сейфе вообще ничего не было, даже денег.

«Он что, знал, что будем искать? – думал Трубостроев, расхаживая по каминному залу особняка. – Может, закопал? Тогда искать – дохлое дело. Пока гектар перепашешь, из соседних домов сбегутся. Ни к чему это. Ну, значит, первый вариант не проходит. Будем действовать по второму». Вторым вариантом у Трубостроева числился прямой физический контакт. Попросту говоря, нападение. «Список Чичикова должен находиться при Паленицыне. Но если полковник хитрее, чем я о нем думаю, будем разговаривать по-хорошему. Отдаст добром – подружимся. Не отдаст – поссоримся, тогда уж точно отдаст. Ну а дальше в любом случае – Паленицыным больше, Паленицыным меньше. Дети у него уже взрослые, потери родителя и не заметят. Вдова молодая, богатая, небось, сама того ждет, когда кормилец от инфаркта ноги откинет. Да хрен с ним с Паленицынуй. Не о нем сейчас нужно думать. Это же надо – эшелон алюминия за подписью премьера? Это же какие перспективы! Голова даром, что дурак с виду, но и вправду голова. Быстро все по полочкам разложил. Только того не понимает Игнат Матвеевич, что государство – это не он. Государство – это мы. Поэтому и распоряжаться будем в интересах государства».

Трубостроев посмотрел на часы и дал команду прекращать.

Хотя сотрудники органов сработали чисто, Паляницын без труда определил, что в его доме побывали. У него и особые пометки были и волоски в нужных местах подложены и подклеены. Внимание органов Паленицыну не понравилось. Теперь ломать его начнут. Пощупают – носит ли досье при себе. Это они проделают аккуратно.

Вот что, не позвонить ли Трубостреву? Нет, надо выгадывать время. Вдруг и Чичиков появится. Не на год же он уехал. Сказал ненадолго. Ну, неделя-другая. В крайнем случае, месяц. Продержимся.

Но ночью Паляницын решил, что не продержится. За окном было темно, и казалось, что в темноте возле дома уже готовится штурмовая

группа, чтобы вломиться и взять его тепленьким.

Паляницын отмел этот бред. Трубостроев в особняки вламываться не станет. Но звонить все равно нужно. Ни недели, ни месяца он, Паляницын, не получит.

Приняв решение, что позвонит прямо с утра, Паляницын пошел спать. Не успел выйти из кабинета, как зазвонил телефон.

«Неужели Трубостроев, минуя фазу физического воздействия?» – подумалось Паленицыну. Но он не угадал.

– Вячеслав Тихонович?

Паляницын узнал этот голос.

– Да, я, Александр Владимирович.

– По-моему, нам нужно поговорить.

– Сейчас? – уточнил Паляницын.

– Да, сейчас. Кое-кто начал ускорять события. Вы понимаете?

«Вот это осведомленность. У него даже органы под наблюдением», – с уважением отметил Паляницын.

– Понимаю.

– Ждите, я пришлю людей и машину.

Паляницын осторожно положил трубку на стол и подумал: «А ведь он со мной на «вы».

Глава 3. «И все завертелось…»

Как только Шкурченков, Кирияджи и Паляницын покинули кабинет Трубостроева, тот, идя навстречу пожеланиям мэра, жестом фокусника достал бутылку коньяка и две рюмки.

– Дополна, дополна, – распоряжался Игнат Матвеевич. – Ну, охнем.

Охнув, мэр твердо глянул на генерала и тихо, но отчетливо произнес:

– Закупленных душ у Чичикова надо забрать.

– Чичиков вне досягаемости. Отбыл. Но есть сведения, что в городе еще много мертвых душ.

– Вот ты смотри, Козьма, – хлопнул себя по коленке мэр, – в городе полно мертвых душ, а в мэрии, блин, ни одной.

– С чего ты взял? – фыркнул Трубостроев. – Они ведь маскируются под людей.

– Дурак ты, Козьма, хоть и генерал-майор. Будь у меня в распоряжении хоть парочка, где был бы в городе такой бардак?

– Логично, логично, – покивал головой Трубостроев. – Так вот, есть список хозяев мертвых душ.

– Ну так давай сюда этот список, – Игнат Матвеевич протянул руку.

– Список еще надо добыть.

– Ну так добудь. И эта… Много народу в курсах дел.

– Твоя правда, Игнат Матвеевич. Совершенно лишние люди.

Трубостроев, конечно, приврал, когда говорил о списке Чичикова как о фактической вещи. Списка могло и не быть. Паляницын мог сочинить список для вящей убедительности, чтобы подвигнуть неуступчивого Свистка к сотрудничеству. Но Трубостроев хорошо знал Паляницына – этот блефовать не любит. Паляницын полагал блеф уделом слабых оперативных работников. Но уж если Паляницын прибегал к нему, то мало никому не казалось. Свисток – не тот объект, на котором Паляницын стал бы отрабатывать высший пилотаж. А выяснить, есть ли список, думается, вполне возможно.

Паляницын распрощался с Кирияджи и Шкурченковым на крыльце учреждения. Распрощался сухо и торопливо. Шкурченков проводил его авто долгим взглядом, затем развернулся и уставился на мемориальную плиту.

– «Погибшие при исполнении»… Гриша, блин. Хреново. Пошли забухаем?

– А куда?

– В «Явор» махнем.

– Я это, – опустил глаза Харлампиевич, – не при деньгах.

– Фигня война, главное – маневры! – хлопнул его по плечу Шкура. – Один раз живем, угощаю. Лезь в тачку, – он нажал брелок сигнализации, машина отозвалась короткой трелью.