Господин исполнитель
Шрифт:
Девочка Аля ждала, пока чай остынет. Зимой ей исполнилось двенадцать лет. Хорошо сложённая, с прямым взглядом карих тёплых глаз, с роскошной тёмной косой, Аля была ребёнком беспроблемным для всех, кто имел с ней дело. Кроме разве что учительницы по математике. Ту всегда выводило из себя, что контрольные Аля решала быстрее всех, а оставшееся время выстукивала на столе только ей понятные музыкальные ритмы.
Окружающий мир был для Али прост. Она всему происходящему по наитию находила объяснение. Её жизнь, сколько она себя помнила, выстраивалась вокруг музыки. Это было так же естественно, как дышать, двигаться, любить родителей. Сейчас они ехали на знаменитый конкурс пианистов. Аля вырастет
Вета, её мама, освобождала бутерброды из салфеточных обёрток и раскладывала по четырём углам столика, каждый на отдельную салфетку. Она относилась к тому типу женщин, про которых говорят «вечная девчонка». Лёгкая фигурка, задорный блеск глаз, мелодичный звонкий голос. Вете помогал её супруг, папа Али – Михаил. Добродушный, с умными глазами и надёжностью в осанке.
Четвёртым в купе был Шахов, старый интеллигент, директор светловодской музыкальной школы для одарённых детей, где училась Аля. Пока Шахов умывался, Михаил, пользуясь моментом, собрал в кучу постельное бельё, освобождая посадочные места за столиком.
– Столица встречает нас хорошей погодой! День будет тёплым, если не жарким! – Шахов возник в проёме купе, перегородив его донкихотским ростом. – О, да у нас есть чем поживиться!
Он присел поближе к столику (пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о верхнюю полку), потёр руки в предвкушении завтрака. Настроение у директора было приподнятое. Наконец ему удалось вырваться из круга бесконечных дел, и как вовремя! Сегодня у пианистов финал. Он-то знает, что это такое, ведь в его молодости тоже был конкурс Чайковского, только играл он на скрипке. Давно это было. Среди учеников его школы тоже есть лауреаты конкурсов. Теперь эта девочка появилась, с талантом особенным, некрикливым, такая сама вряд ли пробьётся. Надо ей учителя сосватать в столице: глядишь, найдётся кто-то среди пианистов, кто заинтересуется.
Аля оторвалась от медитирования над подстаканником:
– Доброе утро, Владимир Данилович! Как вы быстро! Там что, даже очереди нет? Мне вот всегда везёт на очередь.
Вета переставила чашку ближе к Шахову:
– Владимир Данилович, ваш кофе.
– Спасибо, дорогая Виолетта Сергеевна, – Шахов кивнул в знак благодарности, взял чашку и посмотрел на Алю:
– Аля, я пью, чтобы на твоём жизненном пути всегда был зелёный свет и никаких очередей! – он шутливо чокнулся чашкой со стаканом Михаила. Тонкое стекло стакана не выдержало удара, стакан дал трещину, капли чая расплылись по салфетке.
– Это на счастье! – нашёлся Шахов. – Простите, Михаил, оставил вас без чая. Сейчас мы это исправим, – он попытался выбраться из-за стола, но Михаил остановил его:
– Не беспокойтесь! Я сам всё устрою да заодно отнесу постель.
За окном уже пробегали микрорайоны столицы.
Глава 1. Провал
Вета влетела в фойе Большого зала консерватории; перепрыгивая через ступеньки лестницы, взбежала наверх. Конечно, если пустят, то разве что на балкон. Она вспомнила, как, когда Миша учился в ординатуре, они с ещё не родившейся Алей ныряли сюда на концерты по абонементу. Хорошие были времена. Может, поэтому Альку так тянет к музыке.
– Дамочка, дамочка! Вы куда? – очкастая смотрительница возникла неожиданно, будто из тех дальних времён. – Подождите, пока музыкант доиграет, немного осталось.
Блюстительница порядка решительно перегородила вход на балкон. Вета не обиделась. Сама виновата, опоздала, – не надо было в парикмахерскую заходить. Всё равно от причёски ничего не осталось – неслась как угорелая. Теперь вот и Мишу с Алей – где искать? Где-то ж ещё и Шахов должен быть… Вета прислушалась: кто-то шпарил финал Первого концерта
– Это тот играет, кто на первую премию идёт? – раздосадованно спросила она: неужели пропустила главного претендента?
– Нет, что вы! Это девушка из Японии, вот, посмотрите, – дежурная раскрыла перед посетительницей программу слушаний. – Вы про Кречетова спрашиваете? – она понимающе посмотрела поверх очков и улыбнулась. – Он как раз следующий.
За дверями балкона убедительно прозвучали финальные аккорды. Под аплодисменты публики Вета скользнула в темноту зала и поискала глазами свободное место. Задевая чьи-то коленки, извиняясь направо и налево, пробралась и села. Вгляделась в сумрак партера, пытаясь отыскать Алю и Мишу. Но тут голос ведущего объявил: «Владислав Кречетов. Россия». «Ладно, в перерыве найду», – успокоила себя она. И переключилась на сцену. Всё-таки она успела – о фаворите этого конкурса столько говорят и пишут!
Конкурсант шёл через сцену к роялю спокойно и уверенно. Вета с любопытством его рассматривала. Интересный! Высокий, волосы русые… Костюм что надо, сидит на стройной фигуре артиста безупречно… «Бабочка»… белая… «Да ещё с перламутровым отливом, гляди ж ты… – всматривалась Вета в подробности. – Подбородок, правда, мелковат, признак слабой воли, говорят… Да ладно, это уже частности. Лет ему… тридцатник точно есть, а может, и больше. И выглядит каким-то уставшим».
Пианист поприветствовал дирижёра и первую скрипку, секунду постоял возле рояля, выпрямившись во весь рост, будто для того, чтобы дать рассмотреть себя получше, а может, чтобы освоиться на сцене. Поклонился, глядя в последние ряды и на балкон с блуждающей полуулыбкой. Вете даже показалось, что смотрит он прямо на неё, и она невольно смутилась, но тут же удивилась собственной глупости. Пианист не спеша развернулся к роялю, подкрутил ножки банкетки до нужной высоты, удобно устроился. Достал из бокового кармана пиджака большой белый носовой платок, встряхнул – так поступает фокусник, прежде чем обнаружить плоды чародейства, – протёр широким движением клавиши, потом руки и, скомкав, как листок бумаги, положил слева от себя на рояль. Кивнул дирижёру. Дирижёр отвесил лёгкий поклон публике, повернулся к оркестру и взмахнул палочкой.
Солист сидел отрешённо за роялем, словно не было зала, наполненного публикой, не было оркестра – только льющаяся откуда-то с высоты музыка вступления. В какой-то момент он уловил нужную струю, коротким взмахом поднял руки над клавиатурой и точным движением опустил на клавиши. Будто вспыхнула молния – прозвучал первый аккорд Первого концерта Чайковского. От пианиста в зал хлынули потоки энергии. Колкие мурашки забегали по рукам Веты. Улыбка и грусть сменялись на её лице…
В зале царила напряжённая тишина. Поклонники Кречетова готовились торжествовать победу: всё шло блестяще, как и следовало ожидать. Профессионализм пианиста безупречен. Оппоненты изводились завистью – придраться не к чему. Этот конкурсант – бог за роялем. Кажется, для него нет трудностей в исполнении, словно он с роялем родился. Может быть, так играл гениальный Лист.
Вета, увлёкшись, не замечала ничего вокруг. Между тем за ней наблюдали. Если бы она оглянулась, то увидела бы колоритного брюнета лет тридцати с небольшим, в модном льняном костюме. Габаритами он напоминал популярного некогда певца Демиса Руссоса. Его тщательно уложенные волосы, ухоженное лицо и руки наводили на мысль о нетрадиционной ориентации. Это Лёнечка, Леонид Беленький, Лёнька – друг детства и сокурсник Владислава Кречетова по консерватории. Лёнечка не относился ни к поклонникам, ни к оппозиции. Здесь были свои интересы. Ему надо было отловить Влада, чтобы сделать тому предложение. Не то, о котором вы сейчас подумали, а деловое.