Господин Изобретатель. Книги 1-6
Шрифт:
По первому дню крайних месячных получалось, что Маша должна родить где-то в середине января следующего года.
1 мая 1893 г. Петербург.
Приехал Хаким и привез письмо от Исаака, диадему, колье и еще небольшой мешочек ограненных камней, в основном, бриллиантов разной величины, где-то от одного до десяти карат. Пока Хаким приводил себя в порядок и отдыхал с дороги, прочитал письмо ювелира. Исаак писал, что, конечно, на вес золота он ничего не продал, цены упали, от того, что товар стал относительно массовым, но все равно прибыльным (еще бы, пятьдесят штук шелка принесли в стоимости только камней в изделиях и россыпью, не менее миллиона рублей, крайне выгодный для меня бизнес, думаю, что и для Исаака тоже). Но спрос все равно есть, так что товар будет продан месяца за четыре, может быть, за пять. У Исаака дела идут хорошо, он нанял еще двух подмастерьев в гранильную мастерскую, но каждый камень все равно смотрит сам, если надо,
Переезжать в Россию он не будет, так как ребе сказал, что евреев там не очень любят. Дело даже не в Исааке, а в одобрении общины. Так что, лучше будет, если я ему буду поставлять ткани, у него стало еще больше знакомых торговцев, большинство из них тоже члены общины, так что не обманут, которые берут ткани на реализацию и если десять евреев-торговцев возьмут каждый по пять рулонов и перепродадут их арабам или кенийцам вдвое дороже, то это не его дело. Кенийцам даже лучше, потому что они рассчитываются камнями и берут за них совсем недорого. Рулон шелка он сам отправил на Мадагаскар в обмен на сапфиры, лучшие из которых в диадеме и колье, к сожалению, достойный звездчатый сапфир был только один.
Я посмотрел на диадему, мне она показалась даже более изысканной, чем та, которую Маша подарила Ксении. В центре светился лучами огромный звездчатый сапфир, теперь точно можно сказать "а во лбу звезда горит"[1], по бокам были сапфиры поменьше, не звездчатые, но интересной окраски в зависимости от угла зрения цвет их менялся от голубого до темно-синего и точно такой же сапфир, только такой же величины, как и в центре диадемы, был в центре колье, синие камни окружали бриллианты, от крупных вокруг сапфиров до более мелких по краям украшений. Позвал Машу и показал ей новые драгоценности, Маша как маленькая девочка, захлопала в ладоши и побежала за парадным платьем. Восторгам не было предела, была позвана икикимора, которая тоже восхищалась украшениями. После этого Маша заявила, что хочет ехать на бал, а кому же еще демонстрировать обновы, только светским дамам, не мужу же и компаньонке. Сказал, что узнаю, кто дает ближайший приличный бал и напрошусь в приглашенные. Драгоценности убрал в сейф, а то Маша их по доброте еще Аглае подарит.
Вечером расспросил Хакима о поездке. Он сказал, что все было без особых приключений, до Харара он добрался с местными купцами, встретился с Исааком, у него теперь большая мастерская на заднем дворе, а снаружи — все тот же маленький магазинчик. За три дня местные купцы разобрали товар, обещав рассчитаться, когда продадут. Исаак все посчитал, передал ему украшения и на остаток денег отсыпал камней, как и обещал. Дальше Хаким вернулся, взяв для охраны двух наемников Исаака, которые отвозили и привозили ему камни. Они провели его вообще неизвестной дорогой, которую Хаким не знал, а уж ему казалось, что он знает пустыню вдоль и поперек. Так что натолкнуться на разбойников там маловероятно, они стерегут купцов на известных дорогах, разве что уж на каких-то совсем диких кочевников, но с ними в отличие от разбойников, можно договориться. Я поблагодарил Хакима и спросил, какую награду он хочет, на что Хаким ответил, что он и так получил от меня все, о чем и мечтать не смел и не все еще отслужил и не скоро отслужит. Сказал Хакиму, что нанял кучера-конюха и теперь ему не надо смотреть за лошадьми, а он остается персональным телохранителем меня и Маши и выполняет только мои приказы и распоряжения. Потом принес футляр с ружьем и сказал, что это — мой подарок, мое изобретение и сейчас в России два таких ружья — одно у царя, а другое будет у тебя. Хаким удивился необычному виду оружия и я сказал, что это, собственно, охотничье ружье, но способное выпустить сразу очередь из 12 патронов, а можно отстреливать их по одному. В нашем подвале отстрелять невозможно, грохот будет такой, что подумают — дом обвалился, а то вдруг и впрямь, обвалится. Поэтому, поедем куда-нибудь в поле и там отстреляем. Так и сделали в ближайший сухой день отъехали верст двадцать, выбрали холм, поставили заготовленные мишени и я показал, как стрелять. Только открыли стрельбу и израсходовали один рожок, как появились трои всадника в охотничьих куртках с бранденбурами[2], за спиной у двоих были ружья. Старший, заметив в коляске мою шинель и княжеский герб, быстро сменил первоначальную спесиво-надменную морду на любезную и с улыбкой сказал, что он управляющий имением "Жерновка", принадлежащего князьям Безобразовым[3], на чьей земле мы находимся и охотится здесь без разрешения хозяев запрещено и не изволим ли мы проехать в гости к князю, буквально в полутора верстах отсюда (то-то они быстро прискакали). Делать нечего, поехали, я как-то не принял во внимание, что вся земля в окрестностях Питера кому-то да принадлежит, вот нас и приняли за браконьеров, патроны то с характерным для охотничьего оружия звуком. Усадьба оказалась двухэтажной, с двумя флигелями, раза в два больше моего дома на канале. Построена она была в классическом стиле с красивыми барельефами на античные сюжеты на фронтоне и по фасаду. Внутри оказались большие мозаичные панно и витражные окна, изразцовые печи в сине-белом голландском стиле. Много дорогих ковров, в том числе в гостиной, где нас принял хозяин дома, На правах гостя
— Князь, присаживайтесь к нам, выпьем и закусим чем бог послал, а вашего черкеса накормят в людской.
— Он не черкес, а магрибский араб, мой вассал и абиссинский граф. Негус два года назад учредил два новых титула на манер европейских — графа и барона, до этого были только князья и дворяне-баляге. Так что как титулованный дворянин, Хаким имеет право сидеть с дворянами, кроме того, он не только мой друг, но и телохранитель, который должен никогда не покидать меня в незнакомой обстановке. А вообще-то он — настоящий воин пустыни и отлично владеет холодным оружием.
— Как интересно, князь, вы ведь тот самый князь Стефани — Абиссинский, женатый на эфиопской принцессе и наследнице трона? Это ведь вы разбили итальянскую армию?
— Да, наш государь утвердил мне и жене полученные от негуса княжеские титулы. Что касается армии, то там было кому бить итальянцев и без меня, впрочем, я действительно командовал левым флангом армии негуса.
— А что занесло вас в нашу Жернавку? Мы слышали выстрелы из охотничьего оружия, причем странные тройные выстрелы, неужели у вас трехствольное ружье?
— Нет, Александр Михайлович, одноствольное, но может выпустить сразу 12 зарядов.
Хаким раскрыл футляр и продемонстрировал оружие, которое хозяева тут же захотели опробовать на заднем дворе усадьбы, пока приготовят обед (от водки мы отказались). Кроме того, медиевист заинтересовался, как Хаким владеет холодным оружием, видя его взгляд, прикованный к ковру с развешанными восточными саблями и пистолетами.
— Хаким, не можешь ли ты показать, как ты управляешься с двумя саблями.
Хаким согласился, если хозяева разрешат взять две сабли с ковра, поскольку свои он оставил дома. Хозяева дали рарешение и Хаким подошел к ковру, затем бережно снял одну саблю, взвесил ее в руке, как бы примериваясь, потом взял вторую. Дальше мы отправились на задний двор и там бывший ассасин показал класс: он не только показал вращение саблями, а как бы рубился с несколькими противниками, мгновенно нанося удары, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, отражал нападение с тыла, потом с боков и опять с фронта.
— Да, это похлеще, чем я видел у казаков, — восхищенно сказал ротмистр. — Теперь я знаю, что такое настоящая рубка, когда оружие в руках мастера.
Хаким спросил князя, откуда у него эта сабля, тот ответил, что от деда или от прадеда, взята трофеем на турецкой войне, а может, в Крыму, точно он не знает.
Потом дошло до показа стрельбы из ружья, ротмистр был просто изумлен, как быстро я разнес все мишени короткими очередями. Попросил пострелять, но я сказал, что остались только дробовые патроны, тут же Безобразов решил пойти и расстрелять кур на птичьем дворе, из чего я сделал вывод, что это — именно тот Безобразов. До кур дело не дошло, я все же попросил пощадить пернатых, тем более что "тройка" нашпигует их крупным свинцом так, что есть их после этого нельзя или будешь постоянно выковыривать дробь из зубов, а то и вовсе их сломаешь.
— Князь, наверно, дорогая заграничная штучка этот ваш, как вы сказали, автомат? Может, продадите, понравилась мне это ружьецо, впечатляет, знаете ли.
— Вообще-то дорогая вещь, но не заграничная — мое изобретение. Продать не могу, ружье в единственном экземпляре, а впереди испытания. Вот выпустим серийную партию, тогда посмотрим. Военным предлагаю по шестьсот рублей за штуку при большой оптовой партии, в розницу, думаю, будет дороже раза в полтора-два. Продаваться будет как автоматическое скорострельное ружье системы Стефани в магазине Норденфельта, но это месяца через два-три.
Пошли обедать и Хаким с сожалением повесил сабли на ковер. Перед обедом спросил, где помыть руки и Хаким вызвался меня сопроводить.
— Хозяин, нельзя ли купить клинок, который я смотрел. Это очень редкая сабля, настоящая гурда[6], они стоят очень больших денег, столько серебра, сколько и на верблюда не навьючить, я второй раз в жизни держал такое оружие.
— Хаким, а что тебе было бы дороже — мое ружье или такая сабля, если бы я тебе ее подарил.
— Хозяин, я не вправе выбирать подарки. Хотя ружье твое, а все что ты сделал, для меня имеет особенное значение, но ружей можно наделать много, а таких сабель на всем свете несколько штук осталось, здешний князь не понимает, что у него на стене висит.