Господин Почтмейстер
Шрифт:
– Мы взяли ЕГО, - еще не веря случившемуся, удивленно и в то же время восторженно пробормотал Глеб Валерьевич, бросив быстрый взгляд на помощника.
– Мы взяли Почтмейстера!!!
Героически отлежав все двадцать пять минут, Зверь вдруг почувствовал, что невидимый противник исчез и он свободен. Киллер попытался оторвать налитую свинцом голову от бетонного покрытия и тут же обессилено растянулся опять на полу. У него было такое ощущение, что по нему проехалась колона тяжело груженых машин, и при том - не один десяток раз. Каждая мышца его тела болела. В ушах шумело, в глазных яблоках ощущалась тупая боль.
С трудом забравшись в машину, Зверь откинулся на спинку водительского сидения и провалился в дрему. Ему необходим был этот короткий отдых, чтобы окончательно прийти в себя.
Через пятнадцать минут киллер открыл глаза, запустил двигатель и покинул автостоянку. 'Завтра, бородатый, ты ответишь за все, - кровожадно подумал он, с трудом следя за дорогой.
– Или ты мне сдашь своего босса вместе с потрохами, или я тебя убью. Другого расклада не будет...'
Я открыл глаза и попытался сесть. В голове зашумело. Я со стоном откинулся обратно, успев кое-что заметить. Я лежал на ворсистом ковре в центре какой-то плохо освещенной комнаты, связанный по рукам и ногам. В пяти шагах от меня за столом сидел человек, лицо которого пряталось в глубокой тени горящей настольной лампы. Ближе ко мне на стульях сидели двое и с интересом наблюдали за моими действиями. Это были подручные Каретникова. 'Получилось, - удовлетворенно подумал я.
– Рыбка клюнула. Значит, я нахожусь в личных апартаментах Глеба Валерьевича'.
Заметив, что я пришел в себя, человек за столом направил свет лампы в мою сторону и приказал:
– Подымите нашего гостя и усадите на почетное место.
Парни поднялись со своих мест и водрузили меня на стул, стоящий возле стола хозяина. Яркий свет ударил мне прямо в лицо и я зажмурился.
– Ну, здравствуйте, Господин Почтмейстер, - с довольным смешком произнес Глеб Валерьевич и наклонился через стол ко мне: - Не ожидали?
Я стиснул зубы, всем свом видом показывая, что не собираюсь разговаривать со своим похитителем.
Каретников подал знак своим подручным. Кулак Ворона с силой врезался в скулу. Моя голова дернулась и я почувствовал жгучую боль от удара кастетом.
– Мои люди - настоящие профессионалы, - многозначительно сказал Глеб Валерьевич.
– Их методы - просты и действенны. Поэтому советую вам не играть в молчание. Итак, меня интересует все, что знаете вы. Слушаю вас.
Я отрицательно покачал головой.
Кулак Антона врезался в другую скулу, немного ниже виска. В моей голове взорвался миллиард огней. Я сполз со стула на пол.
– Может, ногами поработать, шеф?
– с ухмылочкой вопросил Ворон.
– Я из него за пять минут котлету сделаю!
– Еще успеешь поработать, - в голосе Каретникова послышались садистские нотки.
– Мы поломаем его и без ног. Это всего лишь вопрос времени. У нас вся ночь впереди.
Меня опять усадили на стул. В руках у Глеба Валерьевича появился мой бумажник. Он театрально открыл его и начал выкладывать перед собой на стол его содержимое. По лицу владельца сети казино было видно, что когда я находился в бессознательном
Первыми он выложил на стол четыре моих визитки и тут же не преминул язвительно заметить:
– Это ваш первый прокол, Почтмейстер. Вы держали в своем бумажнике самую настоящую информационную бомбу, которая могла в любой момент взорваться и заживо похоронить вас. Если бы я знал, что вы носите с собой прямые улики, указывающие на то, что именно вы и есть та загадочная фигура с секретного этажа, я бы сэкономил деньги и не приглашал бы господина Шульгу с его детектором лжи, а нанял хорошего карманника. Добавлю лишь одно: вам крупно повезло, что первым вышел на вас я - интеллигентный и готовый к взаимовыгодному сотрудничеству бизнесмен.
– Каретников, приглашая меня к разговору, умолк.
Я упрямо продолжал молчать.
Глеб Валерьевич снисходительно покачал головой:
– Ваша карта бита, Почтмейстер. И если бы вы хоть на минуту прислушались к голосу здравого смысла, то поняли бы, что молчать бесполезно.
Далее он вынул из бумажника пачку пятидесяти- и стодолларовых купюр.
– Это ваш второй прокол. Не может человек, одетый уборщиком, носить при себе такую сумму денег. Здесь не менее пяти тысяч долларов.
Ворон бросил жадный взгляд на купюры и внезапно охрипшим от волнения голосом спросил:
– А как насчет премиальных, шеф?
Каретников быстро спрятал деньги в ящик стола и отрезал:
– Премиальные будут только тогда, когда мы расколем этого господина. Это жалкие крохи по сравнению с тем, что есть у него.
Ворон нервно сглотнул и неожиданно для всех ударил меня кастетом в лицо:
– Говори, где бабки заныкал! Я тебе голову сейчас оторву! Говори!!
Я сплюнул кровь, сочащуюся из рассеченной губы, и пробормотал:
– Какой милый у вас помощник, Глеб Валерьевич. Он наверное вместе с вами в Гарварде учился? Это я насчет интеллигентности.
Антон перехватил занесенную для следующего удара руку Ворона:
– Пока достаточно. Иначе он вырубится. Ты этого хочешь?
Ворон опустил кулак и что-то недовольно буркнул.
– Мои люди не любят, когда о них отзываются в крайне неуважительной степени. Я надеюсь, вы поняли это, - спокойно заметил Каретников. В его глазах читалась уверенность в том, что рано или поздно, но я все равно начну говорить. И в этом он был, как ни странно, прав. Я выжидал удобный момент, чтобы начать свой рассказ. Единственное - все должно было выглядеть максимально правдоподобно. Я ждал, когда Глеб Валерьевич прижмет меня к стенке тем абсолютным оружием, которое я ему любезно предоставил сам, вложив его под прозрачную пленку отделения для фотографий своего бумажника.
И вот этот момент настал: Каретников двумя длинными холеными пальцами взялся за краешек фотографии и аккуратно извлек ее.
– А это что у нас?
– с явно наигранным удивлением вопросил он и показал фотографию мне.
– Вы не могли бы объяснить, кто именно запечатлен на этом снимке?
Я резко дернулся.
– Сидеть!
– Антон прижал меня за плечи к спинке стула и тут же ударил по печени: - Отвечай, когда шеф спрашивает!
Ворон, поочередно переводя свой недоуменный взгляд с моего лица на лицо Глеба Валерьевича, вдруг довольно осклабился: