Господин Почтмейстер
Шрифт:
Ворон вздохнул и в третий раз за последние несколько минут взялся за подлокотник.
– Ну а теперь - вперед!
– внезапно побледнев, пробормотал Глеб Валерьевич и активировал режим перемещения.
Контуры комнаты стали расплываться, затем на один короткий миг наступила абсолютная темнота и они вновь оказались в этой же комнате. На настенных часах высвечивалось: 27.04.12. Из двадцать пятого апреля они переместились в двадцать седьмое.
'Получилось!' - восхищенно отметил про себя Каретников и поднялся из кресла. Теперь ему нельзя было терять ни секунды.
– Почтмейстер слинял!
– раздался истошный выкрик Ворона, недоуменно сверлящего глазами то место, где минуту назад находился плененный хозяин этажа.
– Вырвал крюки из стены и слинял!
– Никуда он не слинял, - коротко бросил Глеб Валерьевич, направляясь к ведущей вниз вертикальной лестнице.
– Разве не ясно, что произошло?
– Не понял...
– протянул Ворон.
– Мы же в будущем, балда! А Почтмейстер остался в прошлом!
– снисходительно сказал Антон, тенью следуя за шефом.
– Да ну вас, - обиженно нахмурился Ворон и последним начал спуск вниз.
Очутившись на втором этаже, в кабинете, обозначенном как: 'Благотворительный фонд литературных критиков 'Свиток папируса', Каретников пригладил растрепавшиеся за время спуска волосы и первым шагнул в коридор.
– Добрый день, коллега. Или вы - учредитель сего милого фонда?
– безошибочно вычислив старшего среди вышедшей из кабинета в общий коридор троицы, дородный представительный мужчина с нависшими над глазами густыми щеточками бровей и рельефным тройным подбородком, тяжело поднялся со стула, приблизился к Каретникову и выбросил вперед руку: - Филиппов Кирилл Аскольдович, главный критик журнала 'Светоч Слова'. Прошу любить и жаловать.
– Чего вам?
– проигнорировав протянутую руку, нетерпеливо спросил Глеб Валерьевич, с любопытством поглядывая по сторонам - как ни как, он был в будущем!
– Что, так и будем разговаривать в коридоре?
– вопросом на вопрос ответил Филиппов. Он опустил руку и попытался пройти в кабинет, отодвинув выросшего перед ним Ворона.
– Нам очень серьезный разговор предстоит. Обсудим, так сказать, аспекты нашего возможного обоюдовыгодного сотрудничества... И это же надо - совершенно случайно вчера узнал, что у нас под боком, так сказать, благотворительный фонд обитает... и кого, спрашивается? Собратьев наших по чернильным перьям!
Ворон оттолкнул от себя главного критика и угрожающе застыл на месте. Не ожидая подобного обращения, Филиппов возмущенно ахнул.
Каретников раздраженно сморщился и издал:
– Вот что, любезный, - валите-ка отсюда подобру-поздорову, пока целы, а дорогу навсегда забудьте. Мне совершенно нет дела ни до вас, ни до вашего журнала. Вам ясно?
– он незаметно подал знак Антону.
Антон легонечко ударил главного критика по коленной чашечке. Тот взвизгнул.
– Надеюсь, вы все поняли, - Глеб Валерьевич направился по коридору к лестнице, ведущей в вестибюль. Помощники двинулись за ним.
– Чистый произвол!
– возмущенно прошептал Филиппов,
– И это - современная интеллигенция? И это - носители культуры?.. Да вы... вы.. вы - невежда, сударь!
– негромко выкрикнул Кирилл Аскольдович, решив использовать вышедшую из употребления характеристику малообразованного человека в качестве крепкого ругательного слова. Затем он засеменил к лифту и скрылся внутри.
– Вылитый Чичиков... совершеннейшая Коробочка... Дантес словесности, право слово... хам... барствующий Шариков!..
– бормоча нелицеприятные отзывы, главный критик журнала 'Светоч Слова' со страдальческой гримасой помассажировал коленную чашечку и покинул этаж...
Глеб Валерьевич первым ступил в вестибюль и облегченно выдохнул: огромные часы над входом показывали не только время, но и сегодняшнюю дату: 27.05.2012.
– Еще одно подтверждение того, что мы в будущем, - многозначительно бросил он спустившимся следом помощникам. Те слегка ошеломленно закивали в ответ.
Каретников подошел к газетному киоску и высокомерно бросил:
– Сегодняшний номер 'Криминальных войн', будьте любезны!
Девушка молча протянула ему пахнущую типографской краской газету.
Глеб Валерьевич крепко сжал ее побелевшими пальцами и победно улыбнулся. В его глазах загорелись торжествующие огоньки - как ни крути, а ему удалось сделать то, чего не удавалось до него никому! Он вычислил и расколол Господина Почтмейстера, обчистил его, как липку, а заодно и завладел машиной времени, сулящей невиданные доселе перспективы!
– Вернемся, займетесь Почтмейстером, - чуть слышно приказал Глеб Валерьевич, пряча газету в карман плаща.
– Еще немного - и он будет не нужен.
Антон и Ворон расступились, пропуская владельца сети вперед. Каретников на мгновение зажмурился, вживаясь в новую для него роль, и решительно направился к лестнице - отныне и навсегда это был его бизнес!
В двадцать минут девятого утра Боксер с Рыбой въехали на подземную автостоянку торгово-офисного центра на джипе Боксера.
– Значит так, братан, - многозначительно сказал Боксер, передавая Рыбе конверт с обещанными десятью тысячами долларов.
– Все должно быть по уму. На двенадцатый этаж не суйся, девка тебя опознать может и в ментовку сдать. Так что давай с одиннадцатого. А я Почтмейстером займусь...
Они выбрались из машины и подошли к лифтам. Рыба шагнул в кабину крайнего справа лифта, нервно сглотнул и нажал цифру '11'. Двери закрылись и лифт поехал вверх...
Рыба вышел из кабины, держа в одной руке ящик с инструментом, а в другой - замотанную в ткань руку от манекена, и, пройдя по коридору, остановился у двери под номером '1101'. На ней висела табличка: 'Частный нотариус Гок Иннокентий Викторович. Спорные вопросы. Юридические консультации'. Ниже четырьмя канцелярскими кнопками был приколот лист бумаги формата А-4 со сделанной черным маркером надписью: 'Легальное трудоустройство в ЮАР: Алмазные копи 'Де Бирс'. Количество мест строго ограничено!!'