Господин с кошкой
Шрифт:
– Я его прекрасно помню, – сказала Оля.
– Вот как? – подняла брови Римма Викторовна.
– Он приходил к нам в гости, – сказала Оля. – Приносил маме всякие подарки. Мне дарил игрушки и конфеты.
– Анатолий Иванович был добрый, любил детей, – сухо сказала Римма Викторовна.
– Вот я и говорю: прекрасный человек, – сказала Оля.
– Выпьем еще, – сказал Алеша.
– Детки, у меня разболелась голова, – сказала Римма Викторовна. – Пойду прилягу.
Посидели, поболтали. Алеша открыл дорогой старый коньяк, рассказал, что это еще отцу подарили во Франции. Попробовали.
Он обошел стол, сел рядом с Олей. Положил руку на спинку ее стула.
– Наверное, смешно звучит, – сказал он. – Ты мне нравишься. Очень.
– Ты мне тоже, – сказала она. – Ничего смешного.
– Дай я тебя поцелую.
– Целуй, – сказала она и протянула ему руку.
Он притянул ее к себе, обнял. Она стала отбиваться, чуть не упала со стула. Вырвалась, отбежала к двери. Он подошел к ней, переводя дыхание. Схватил за плечи.
– Лешенька, проснись! – крикнула Оля. – Я же твоя сестра, ты что?
– Врешь! – закричал он.
На крик вошла Римма Викторовна.
– Мама, ты слышала? Мама, она врет? – спросил он.
– Прекрати, – сказала Римма Викторовна. – Олечка, он вам нравится, вы ему тоже, вот и хорошо, и выбросьте из головы эти глупости. Никакая вы ему не сестра. Я родила его от Славы Тарасова. Который даже не позвонил сегодня.
Последний вагон
поют колеса про судьбу…
Она обещала позвонить в восемь. У меня родители были на даче, у нее – дома только бабушка: мы обо всем договорились. Она не позвонила. Я набирал ее номер, к телефону подходила бабушка, я бросал трубку. Был июнь, темнело поздно. Но в одиннадцать стемнело совсем. Я зажег свет во всех комнатах.
Вот уже четверть двенадцатого.
Снова набрал номер, попросил ее к телефону.
– Разве можно беспокоить девушку ночью? – ехидный старческий голос.
– Простите, пожалуйста, она мне срочно нужна…
– Она сказала, что будет очень поздно.Звоните завтра!
Решено: еду к ней, буду ждать у подъезда. Хоть всю ночь. Зашнуровал ботинки, плащ накинул. Прошелся по квартире, выключая свет.
Вдруг – звонок. Из прихожей бросился к телефону.
– Привет, прости, тут мы с ребятами собрались на озеро Сенеж. С Ленинградского, на последней электричке.
– Зачем? Какие ребята?
– Просто так, рассвет встречать. Наши ребята, ты их знаешь, ничего такого. Я завтра приеду и буду в твоем полном распоряжении.Ну, пока!
Последние слова резанули неправдой и опасностью.
– Постой! – закричал я. – А можно с вами?
– Ты не успеешь, – сказала она. – До завтра, пока, до завтра.
Ах так! Я вытащил из холодильника сыр-колбасу, бросил в сумку и еще пихнул туда шерстяное одеяло с лебедями, китайское.
Пустая Садовая. Единственная машина шла не в ту сторону. Я загородил ей дорогу. У меня, наверное, была отчаянная рожа. Водитель развернулся через осевую (так тогда назвалась двойная сплошная). У Ленинградского мы были через десять минут. Я дал ему рубль – о, цены 1969 года! Заметался по вокзалу.
– Привет! Здорово, ребята! От меня не уйдешь! Веселые голоса, рукопожатия, глоток портвейна из горлышка, она сажает меня рядом с собой, шепчет:
– Я так рада, что ты успел. На такси, да?
– А как же, – говорю я.
Все на нас смотрят. Какое счастье, что я дождался ее звонка.
Мы катаемся на лодке, сидим на бревнах, кутаемся в мое одеяло, целуемся при всех, потом возвращаемся в Москву.
В электричке она кладет голову мне на плечо, и я думаю – какое счастье, какая удача, что я сумел поймать машину, что был везде зеленый свет, что я успел вскочить в последний вагон, я задремываю, судьба, судьба, судьба– стучат колеса. Вот она, моя судьба, спит на моем плече, а вот и я, хозяин своей судьбы, обнимаю ее смелой рукой.
Мы приехали ко мне. Два дня были вместе.
И всё.
Не судьба, наверное.
Отражение
не пробуждай воспоминаний.
Да, это была она, он ее сразу узнал и вспомнил. Еще бы.
Она его страшно обидела. Его никто так не обижал. Она сказала:
– Я забыла, прости.
До этого она тоже обижала его по-всякому. Он ей звонил, чтобы пригласить погулять, а она все просила перезвонить попозже. Четыре часа, пять, шесть.
– Позвони еще через часок, ладно?
– А что будет через час?
– Я жду звонка. Если до семи не позвонят, тогда пойдем. Ничего себе! Но он стерпел. Она ему очень нравилась, и вообще жизнь – это не мятный пряник. Надо терпеть и добиваться.
Один раз он ее прождал всю субботу. А она сказала:
– Я забыла, прости.
Этого он не смог простить. С тех пор много лет прошло, и он всем всё легко прощал, от маленького опоздания до крупного предательства, но никогда не прощал, если забывали.Страшное слово. Не смог, старался, торопился, застрял в пробке, любимая собачка лапку отдавила – что угодно! Улыбнусь, хлопну по плечу – бывает, бывает, ничего, не бери в голову. Но если ты про меня забыл,то забудь про меня навсегда.
Он так ей и сказал в тот последний раз.
Она его не узнала. Наверное, и вправду забыла.
Она вошла в вагон метро вдвоем с мужем, они сели, на пустой скамье забившись в угол и прижавшись друг к другу. Она была очень плохо одета, стара, неухоженна, нездорова. Редкие травленые волосы вылезали из-под платка на морщинистый лоб. Муж был тоже стар, нездоров, уродливо одет. Полузакрытый правый глаз и нервный тик. Она сняла варежки, у нее были короткие усталые ногти. Расстегнула сумку на колесиках, достала бутылку с водой. Вынула из кармана тюбик с таблетками. Вытряхнула одну на ладонь, протянула мужу, прямо ко рту. Он слизнул таблетку, она дала ему запить. Вода пролилась на подбородок, она утерла его варежкой.