Господин с кошкой
Шрифт:
Хорошей девочке казалось, что она попала в некую сказку. Или даже как бы в кино. В экран.
Плохому мальчику казалось примерно то же самое. Он чувствовал себя «либертином»,хотя слов таких не знал и подразумеваемого маркиза не читал. Но он ощущал всем собою, как приятно властвовать и сладострастничать, ни за что не отвечая и ничего не боясь. О, восторг вседозволенности и безнаказанности! О, счастье всемогущества на крохотном пятачке пространства и куцем отрезке времени, которые, натурально, переживались как бесконечность и вечность.
Плохой мальчик. 2
золотая
Данный плохой мальчик относился к т. н. gilded youth, но с некоторой натяжкой. Дело опять же в карманных деньгах и модных шмотках. Он наблюдал настоящую золотую молодежь, а с некоторой ее частью даже дружил. У этих друзей-приятелей всегда были деньги – а значит, они могли водить девочек в кафе или покупать выпивку, не отдувая табачных крошек от тусклых пятнашек. У них была модная одежда – а значит, они отлично себя чувствовали в любом публичном месте или частном сборище. Но в этом таилась их погибель!
Во-первых, эта золотая молодежь почему-то («но почему?!» – восклицал в уме плохой мальчик) видела главную радость в обильной выпивке и самом факте сидения в кафе. Плохой же мальчик, по финансовым резонам лишенный этого, сосредоточен был на цветах удовольствий как таковых, в их первозданном виде. И с легкой насмешкой слушал рассказы о том, что «так нажрались, так нажрались, что девки нас потом едва в такси запихнули и по домам развезли».Он спрашивал: а как вообще обошлись с девками? – на что получал ожидаемый ответ: «Да какое там, да при чем тут, когда Эдик (Гарик) такую граппу спер у своего папы! Ух, нажрались!» Что вызывало у плохого мальчика несочувственное понимание, что золотая молодежь не там ищет радостей. Сам он, во всяком случае, говорил о себе: «Я не жрец Бахуса, я жрец Венеры!»
Во-вторых, золотая молодежь состояла не только из богатых мальчиков, но из богатых девочек тоже. Больше того – богатые мальчики были убеждены, что кадриться-романиться, а также ходить в кафе, устраивать вечеринки и заставлять себя пьяных запихивать в такси и развозить по домам – что все это делать надо непременно с богатыми девочками. То есть с ровней. Что совершенно меняло ситуацию.
Папаша Карамазов, как мы помним, говорил, что мовешку надо перво-наперво удивить.Что этакий князь до нее снизошел. Но чем удивишь богатую девочку? Которая к тому же не очень хорошая, потому что отлично знает, как устроены мелкие понты типа наливать армянский коньяк в бутылку из-под «Курвуазье» – ибо ее папа так всегда делает. А мама дома курит «Яву», а в театр берет «Уинстон». Кроме того, древний стайный инстинкт не велит обижать особей одной крови. Да и особь не очень-то даст себя в обиду, потому что плохая девочка за себя постоять умеет.
В результате в смысле срывания цветов удовольствий центральная, главная часть золоченой молодежи несколько проигрывала ее маргинальной части, к коей принадлежал описываемый плохой мальчик.
Плохой мальчик. 3
очень жаркий день.
Бедные хорошие девочки влюблялись в него и были готовы на все.
Он, бывало, капризничал.
Одну из них он однажды просто выпроводил – неизвестно почему. В самый вроде бы долгожданный момент сказал: «Пожалуй, тебе лучше уйти».
Она опустила руки, опустила глаза и побрела к двери. Но позвонила с дороги, из телефона-автомата, и сказала: «Ты все равно очень хороший». Она заблуждалась. Потому что плохой мальчик был не просто плохой, а очень плохой.
Потому что через пару недель он позвонил ей
Она приехала. Было лето. Июль. Стояла страшная жара.
Хорошая девочка была одета во все новое-красивое-ни-разу-ненадёванное,плохой мальчик это сразу увидел, когда она начала раздеваться. Он даже не сказал ей: раздевайся. Она тоже ничего не сказала. Было так жарко, что говорить невозможно. Он показал рукой, пошевелил пальцами. Она разделась. Она была прекрасна и крупна, с чуть грубоватой кожей. Она была невинна. Ей было больно. Она заплакала. Потом проглотила слезы и улыбнулась. Потом плохой мальчик снова молча и неопределенно показал рукой. Она стала одеваться. Потом недолго посидела на краю дивана, ловя рассеянный взгляд плохого мальчика. Встретившись с ним глазами, она вопросительно подняла брови. Плохой мальчик кивнул и прикрыл глаза. Она встала и тихонько вышла из комнаты. Плохой мальчик слышал, как она молча стоит в прихожей. Потом она отворила дверь и вышла из квартиры. Закрыла за собой дверь, осторожно прищелкнув замок. Слышно было, как загудел лифт, поднимаясь кверху. Как она вошла в лифт, как стукнула тяжелая решетчатая дверь, как лифт поехал вниз.
Не удостоив человечество накинуть на свои чресла хоть полотенце, плохой мальчик вышел на балкон и увидел, как она выходит из подъезда, оглядывается, соображая, в какую сторону идти, а потом скрывается за углом.
Его позабавило, что они так и не сказали друг другу ни слова.
Плохой мальчик. 4
правила и нормы
Плохого мальчика забавляло также уходить от хорошей девочки к другой – такой же хорошей – на глазах предыдущей. Он наблюдал выражения лиц.
С одной хорошей бедной девочкой он любил заниматься любовью у нее на коммунальной кухне, полутемной, огромной, в низком деревянном доме, – в то время как в углу грохочет кастрюлями слепая соседка. Девочка робела. Плохому мальчику было забавно, а значит – хорошо.
Плохой мальчик любил так подстроить, чтобы хорошая девочка осталась ночевать у его товарища, а потом сказать: «Ну что ж, моя дорогая, успехов тебе… я не моралист, но все же верю: любовь и честь – не пустые слова, да-с, не пустые!» Девочка рыдала и клялась, что ничего, ну вот ничегошеньки не было, – но плохой мальчик пожимал плечами, поворачивался и уходил, в душе хохоча инфернальным смехом.
Данный плохой мальчик был однако же не совсем плохим. Смешно сказать, но и у него были свои моральные принципы и запреты, если так можно выразиться касательно этого аморального типа.
Например, он никогда не заставлялхороших девочек что-нибудь делать для себя – начиная от самих удовольствий и кончая какими-то услугами, какими-то передвижениями предметов в пространстве. Не напирал, не давил авторитетом, не уламывал настырными уговорами, и уж конечно не пугал, не кричал, не махал кулаками, не обзывал плохими словами и не угрожал ужасными последствиями неповиновения. Фу, какая гадость!
Если он и сводил со своими приятелями хороших девочек, то делал это под соусом полной добровольности, собственного их желания или рокового стечения обстоятельств. Но никогда не шантажировал хороших девочек, не говорил: «А то все про всё узнают…» Фу, какая подлость!
Он никогда не обманывал хороших девочек в том смысле, что не объяснялся в любви, не обещал жениться и вообще ничего не сулил. Фу, какая пошлость! Вообще же плохого мальчика нельзя было поймать за язык. Сказать: «Но ты же говорил мне!»