Господин следователь. Книга 4
Шрифт:
Ишь, ждут. Не то ветер прислал весточку, не то просто знали, что из уезда начальство прибудет.
За спинами деревенского начальства толпились мужики и бабы. Любопытно же. Хлеба и соли не видно. А ведь могли бы дорогих гостей поприветствовать. Пообедали мы дорогой наспех, я уже и проголодаться успел. Так что, от кусочка свежего хлеба не отказался.
— Здравия желаем, ваше благородие, — поклонился старшина, но писарь его тотчас поправил: — Не благородие, а высокоблагородие.
— Виноват, — стушевался старшина.
— Ничего страшного, — миролюбиво отозвался исправник,
— Большая с утра топлена, а маленькую не топили, без надобности, — отозвался писарь вместо старшины.
— Знали ведь, что приедем, так отчего без надобности? — сурово нахмурился исправник.
— Так уж вечер скоро, чего топить-то? — Засуетился старшина. — Так я ведь так думал — вашему благородию… высокоблагородию в своей избе место отведу. Я уже жене и перину приказал взбить, и все прочее, а господам полицейским в других избах постой отведен. И ужином всех накормят согласно чинам и званиям. А завтра в правлении протопим, чтобы тепло было.
— Нет уж, голубчик, в твоей избе ночевать нынче не стану. Видишь — я не один, — ответил исправник, показывая на меня. — Господин титулярный советник со мной, а в тех санях целый статский советник, хоть и в отставке. А где урядник-то?
— Господин урядник завтра с утра будет, — сообщил писарь.
— Ишь ты, с утра он будет, — недовольно покачал головой исправник.
Понятно, что Василий Яковлевич недоволен. Уряднику первому полагалось встречать начальство, а он, видите ли, уехал. Неуважение проявил, однако.
— У господина урядника теща заболела, живет одна, так он к ней жену повез, — заступился за местную полицейскую власть старшина. — А ехать почти двадцать верст, не ближний свет.
Ишь, у здешнего урядника тоже теща имеется. А почему бы и нет? Если есть жена, значит, и теща есть, коли не умерла. Черный у меня юмор. Наверное, потому что есть хочется.
Абрютин только рукой махнул — что уж теперь поделать? И принялся распоряжаться:
— Значит, Тузов, сделаешь так. Лошадей прикажи распрячь, в конюшню поставить при правлении, напоить-накормить. Печи протопить, нам на ужин горячей картошки — только чищеной, не в мундирах — пару чугунков да хлеба пришли. Еще про самовар не забудь. А все остальное у нас для ужина есть. А уж завтра с утра расстарайся насчет завтрака и обеда. Ну, ты понял. И вещи наши пусть в дом несут.
— Слушаюсь, — поклонился старшина и убежал отдавать распоряжения.
К нам подошел господин Федышинский, проспавший весь день. Он даже обедать не ходил, а дрых бессовестным образом.
Статский советник в отставке был бодр и свеж. Если бы еще сбрить недельную щетину — можно на сцену выпускать, играть какого-нибудь помещика.
— А чего бы не в избах-то? — поинтересовался доктор, догадавшийся по каким-то признакам, что на постой мы встанем в общественном здании, а не в частных домах. — В избах-то и тепло, а если на лавки перинки кинуть — так и хорошо. И еду носить ближе, остыть не успеет.
— Не надо нам здешних перинок, — усмехнулся Абрютин, потом пояснил. — Был я здесь с полгода назад, у старшины в избе
Согласен, лучше обойтись без клопов. К тому же — к чему смущать православный народ салом или копченым мясом в Великий Пост? Мы-то в дороге, нам позволительно, а крестьяне-то могут нехорошо подумать.
Здание волостной управы, оно многофункциональное. Там и волостная власть заседает — старшина с писарем, и коллегиальное управление — собрание старост. И здесь решаются важные вопросы, касающиеся перераспределения наделов, выдачи отпускных документов. И в волостной управе устраивают на временное жительство ссыльных, пока тем не подыщут постоянное место жительства.
Абрютин, сидел за столом, где обычно восседал волостной писарь, а посередине комнаты переминался с ноги на ногу здоровенный бородатый дядька. Если бы на нем не было форменной шинели, решил бы, что это либо купец невысокого полета, либо крестьянин, а уж никак не полицейский.
На момент беседы (или допроса) из волостного правления выгнали всех лишних. Не годится, чтобы городовые или старшина с писарем слушали разговор исправника с урядником. Мало ли — вдруг придется Микешину морду бить? Нельзя прилюдно, умаление авторитета.
А вот судебного следователя оставить при допросе можно, даже нужно. Следователь человек посторонний, в полицейские дела касательства не имеет, но послушать должен.
Поэтому, я скромно устроился у стенки и теперь просто сидел и слушал. Вмешиваться в беседу начальника и подчиненного нельзя, да и смысла не вижу. Все, что нужно, Василий Яковлевич и сам спросит.
— Садись Микешин, — хмуро приказал исправник.
— Покорно благодарю, — обреченно отозвался урядник, усаживаясь на табурет, на который обычно садились просители.
— Бородища-то у тебя унтер отросла, словно у раскольника какого, — хохотнул Абрютин. — Или ты теперь к староверам подался?
— Никак нет, ваше высокоблагородие! — возмущенно подскочил урядник. — Веру православную блюду, и никакие раскольники меня с панталыки не собьют. А борода у меня оттого, что на образ Спасителя нашего стремлюсь походить.
Абрютин — офицерская косточка, только поморщился. Не армия, чай, нет у начальника уездной полиции таких прав, чтобы приказать урядникам сбривать бороды.Нет, теоретически-то можно, но шум может подняться. К тому же деревня — это не город. Да и сам государь-император бороду носит, как запретить?
— Ладно, Микешин, не скачи, словно блоха на сковородке, — вздохнул исправник. — Расскажи-ка лучше, как дело было? С чего ты взял, что Ларионов сам упал и убился?
Я бы, на месте Василия Яковлевича не удержался и спросил — типа, как ты дошел до жизни такой? И ладно, что не стал спрашивать. Это выражение «как ты дошел?» уже не просто штамп, а в зубах застряло, почти так же, как «а вас попрошу остаться». Я уже и так внес свою лепту в загрязнение русского языка, не стоит усугублять. Лучше сидеть и слушать.