Господин следователь. Книга 4
Шрифт:
— Так ваше высокоблагородие, а чего тут думать-то? — пожал плечами Микешин. — Пьяным Паисий был, с лестницы на мосту навернулся, вот и все.
— Микешин, ты меня за дурака держишь? — хмыкнул Абрютин. — Думаешь, я не помню, что в Замошье сплошные раскольники живут?
— Ваше высокоблагородие, все бывает, — хмыкнул урядник. — Раскольники тоже люди, могут напиться.
— Допустим, — не стал спорить исправник. Посмотрев в глаза Микешина, повторил. — Допустим… Предположим, Ларионов сам упал с лестницы. Давай-ка, с самого начала рассказывай —
— А как рассказывать-то? — слегка растерялся урядник.
— Я ж говорю — с самого начала, — терпеливо подсказал Абрютин. — Допустим, сидишь ты дома, за самоваром, а к тебе прибежали… Кстати, кто прибежал, что сказали? Пошел ты к Паисию Ларионову домой. Что обнаружил? С чего ты взял, что мужик шею сломал? Может, он головой ударился? Может, он жив еще был? Ты доктор, чтобы смерть определить? Что фельдшер сказал? У вас же в деревне фельдшерско-акушерский пункт есть. За фельдшером посылал?
— Так раскольники они, — вытаращился Микешин. — Если болеют, то сами лечатся — настойками всякими да молитвой. Не посылали за фельдшером. А то, что шею сломал, тут и фельдшер не нужен, так понятно.
— Не посылали… — протянул Абрютин. — А ты сам-то в дом Ларионова ходил7
— Ходил, — твердо отозвался Микешин. Слишком твердо.
— Ну, раз ходил, рассказывай — где ты покойника обнаружил? Как он лежал? На лестнице лежал или внизу? Ногами вверх или ногами вниз? Кто рядом был?
— Н-ну… на лестнице это… головой вниз. А кто рядом был… — захлопал глазами урядник.
— Или его уже подняли и куда-то положили? На лавку в сенях? Как ты определил, что шея сломана?
— Да-да, уже подняли, на лавку положили, — радостно подхватил Микешин. — Сын с невесткой положили отца на лавку, меня позвали. Я и пришел. Не дышит уже, окоченел весь.
— И сразу, говоришь, ты пришел? — уточнил исправник.
— Так сразу и пришел, как позвали. Может, с полчаса шел, может с час. Голову потрогал — она трясется, значит, шея сломана.
— А ты взял Ларионова за голову и потряс?
— Зачем за голову? Я его за плечи взял, потряс, а голова из стороны в сторону болтается.
Абрютин посмотрел на меня, усмехнулся:
— Вишь, господин следователь, как бывает… Покойник за полчаса или час окоченел. Безо всякого доктора определил, только потряс. Шею сломал, голова болтается. — Переведя взгляд на урядника, сказал: — А теперь будет тебе врать, рассказывай. Не ходил ты на покойника смотреть.
Неожиданно Василий Яковлевич так стукнул кулаком по столу, что не только урядник на табурете подскочил, но и я.
— Встать! Говори, как дело было? — рявкнул Абрютин. — Иначе я тебе в соучастники запишу, а господин следователь бумагу напишет, в Сибирь закатаем.
Урядник, вскочив с табурета, вытянул руки по швам и отрапортовал:
— Так точно, ваше высокоблагородие, не ходил я. Со слов Тимохи Ларионова, сына покойного, рапорт составил.
— Сядь, — снова кивнул исправник на табурет. — В общем, господин
— Молчать, когда я говорю! Сиди и слушай, пока тебя не повязали, да по этапу не отправили.
В комнате настала тишина. Было слышно, как на улице Федышинский орет на кого-то из городовых. И чего это доктор кричит?
Наконец, Василий Яковлевич успокоился и сказал:
— Подумаем мы, с господином следователем, что тебе в вину ставить. — Обернувшись ко мне, спросил: — Что моему унтеру грозит, а?
Осознавая, что настал мой час поиграть в начальника, я строго сказал:
— Либо должностное преступление, либо укрывательство. С должностным, ваше высокоблагородие, вы сами можете разобраться, до суда дело не доводить, а своей властью наказать. Если укрывательство — это хуже. Вот тут уже до двух лет тюремного заключения. Но хуже всего, если ваш урядник как соучастник преступления пойдет. Здесь уже пожизненные каторжные работы.
— Вот-вот… — хмыкнул Абрютин. — Пожизненные каторжные работы… А теперь скажи — ты, как бывший полицейский, на этапе докуда дойдешь? Может, до Вологды и дойдешь, а вот до Вятки уже вряд ли. Не любят кандальники полицейских. У уж убийц — тем более. Ну, чего сказать-то хочешь?
— Ваше высокоблагородие, так отчего убийство-то? — вскочил с табурета Микешин. — Так если упал мужик с лестницы, я при чем? Да, виноват, не проверил. — Покосившись на меня, добавил: — Думал — зачем мне здесь дознание, зачем судебный следователь? Упал и упал Паисий, помер, да закопали.
— Все, хорош болтать, — пресек словоизвержение урядника уездный начальник. — Отправляйся на кладбище и проводи эксгумацию.
— Что проводить? — не понял урядник.
— Могилу раскапывай, гроб доставай. Как достанешь, нас позовешь.
— Ваше высокоблагородие, да как это — могилу раскапывать? — опешил Микешин.
— А как хочешь, так и раскапывай. Бери ломик с лопатой, ступай на кладбище. Сам не хочешь копать, так волостному старшине прикажи — пусть мужиков пошлет. Ты здесь власть или хрен собачий? Я за тебя твою работу делать не стану. И молись, чтобы смерть от несчастного случая была.
[1] Я думаю, автора указывать не нужно? Но укажу, что Владимир Семенович Высоцкий.
Глава десятая
Почти по Гоголю
Даже если урядник Микешин… как там его по имени? Демьян, кажется? Так вот. Даже если урядника Демьяна Микешина не отправят в тюрьму (подозреваю, что все-таки не отправят), должности он лишится. Куда же это годится, если волостной старшина, не подчинившись приказу урядника, бежит к самому исправнику?