Господин следователь. Книга седьмая
Шрифт:
— В каком смысле? — заинтересовался я. Слушать девчонку куда интереснее, нежели рассуждать о своей карьере и прочем.
— Вот смотри, — принялась объяснять Анька. Взяв свою чашку, накрыла ее сверху блюдцем. — Вот это твой дом. Он у тебя под крышей, ты понял?
— Ага, — кивнул я. Уж на это-то у меня фантазии хватило.
— Теперь, — сняла Анька блюдце с чашки, — мы снимаем крышу. Понимаешь?
— Ага, понимаю. Теперь у нас дом без крыши.
— Совершенно верно, — согласилась барышня. Хихикнула. — Крышу снесло, но это временно. А мы, когда купим дом, начнем ремонтировать, сделаем так.
Анька
— То есть, ты предлагаешь надстроить к дому второй этаж? — догадался я.
— Ваня, я всегда знала, что ты умница! — выпалила девчонка, а потом, заметив, что на нас смотрят три пары донельзя удивленных глаз, а госпожа статс-дама даже рот открыла от изумления, спохватилась: — Мне Елена Георгиевна сказала, что Ивана Александровича нужно иной раз хвалить, поэтому я его и хвалю.
Господи, дай мне сил не заржать и не упасть под стол! Я же из-под него потом не выберусь. Так вот, помру во цвете лет от хохота. Да и женщин напугаю. Они и так слегка обалдели, слушая наши речи. Маменька-то, допустим, уже попривыкла, а вот тетушка со статс-дамой могут и не понять.
Удержав-таки смех, деловито спросил:
— И во сколько все это встанет?
— Дом, как мы с тобой посчитали — вместе с ремонтом в триста тридцать рублей обойдется, — принялась рассуждать Аня. — Второй этаж — бревна, да плотники — еще сто. Хотя, меньше… Бревна будут — плотников я найду, в полсотни уложимся. И крыша, коли новую ставить — пятьдесят, если что-то из старого пойдет — так и в тридцать. Печи еще… Кирпич везти. (Намек на то, что мы пока свой заводик не запустили) На первом этаже пусть русская — старую перекладывать придется, и голландка нужна, да на втором — тоже пара печей. Это еще в сотню. Да, фундаменты под все печи подводить. Значит, шестьсот рублей, но лучше закладывать шестьсот пятьдесят, мало ли что. А новый дом — если покупать, гораздо дороже.
— У меня только триста осталось, — хмыкнул я. — Ладно, триста — четыреста у кого-нибудь перейму.
— Ничего, я тебе из своих дам, после вернешь.
— Кха-кха… — демонстративно закашляла маменька, привлекая наше внимание. — Ваня и Аня, а вам не кажется, что вы поступаете не слишком-то вежливо? С вами сидят три взрослых дамы, а вы какие-то странные разговоры ведете?
— Ольга Николаевна, простите великодушно — увлеклась, — скорчила Анечка умильную рожицу.
— Олюшка, чего ты на молодежь набросилась? — вступилась за нас генеральша. — Мне, скажем, очень интересно Аню послушать. Все очень дельное. Я теперь думаю — ежели, скажем, стану усадьбу ремонтировать, не пригласить ли мне твою воспитанницу на помощь?
— Анна, позвольте спросить? — вмешалась и статс-дама. — Откуда у вас взялись такие деньги? Триста рублей?!
Хотел сказать госпоже Левашовой-Голицыной, что мы с Анькой регулярно выходим на большую дорогу с кистенем, но не стал. И про маленькие «гешефты» моей кухарки и гонорар из журнала статс-даме лучше не знать.
— Анна у нас выдает рационализаторские предложения, — принялся разъяснять я, решив, что надо выдать в качестве версию полуправду, но, по нахмуренным взглядам понял, что им такой термин незнаком, поэтому пояснил. — Рационализаторские — значит она учит чему-то новому, ранее не имевшему место, да еще и полезному. А это экономит время, а еще деньги.
Все три дамы переглянулись. Верно, в их головах не укладывалось — как это маленькая девчонка может давать советы? А ведь только что ее рассуждения слушали.
— Ваня, а я вот еще о чем подумала, — заявила вдруг барышня. — Ежели откупить у Марьи Ивановны — ну, которая у тебя дрова воровала, саженей пять земли, лучше десять, то можно новый-то дом и расширить. Я, когда дом-то для тебя представляла, думала о спальнях, о детской, а о кабинете для тебя не подумала. Это еще в сотню обойдется, но не переживай — денег найду.
— Вот, молодец, — похвалил я девчонку, сдержавшись, чтобы не хлопнуть свою ладонь о ее ладошку.
— Я могу денег дать, — вмешалась тетушка Люда, слушавшая Аньку с огромным уважением. — Если рублей триста — так хоть сейчас, а больше — так это попозже, придется в банк ехать.
Обалдевшая маменька робко сказала:
— Люда, не надо Ивану никаких денег давать. И ты, Аня, свои денежки прибереги. Понадобится — мы с отцом Ивану дадим — хоть тысячу, а хоть две.
— Спасибо, не надо мне ничего давать, — поблагодарил я. — Найду я денег. Мне кое-какие выплаты полагаются, к тому же — дом перестраивать не сегодня, даже не завтра. К тому времени деньги появятся. В крайнем случае — взятку возьму.
— Ваня, да уж какие с тебя взятки? — хмыкнула Анька. — Ты же сам иной раз своим сидельцам денег даешь, и обеды заказываешь.
Такое и было-то всего пару раз. Анька-то откуда знает? Или пристав Ухтомский рассказывал? Кроме него, пожалуй, и некому.
Все-то бы Аньке испортить. Я-то уже придумал — стану брать борзыми щенками. Этот пусть мне бревна поставит, тот — плотников, а другой — печника и кирпич.
— Ну вот, ты мне всю музыку испортила, — вздохнул я. — А я уж думал — посажу в каталажку пару-тройку купцов, пусть раскошеливаются. А еще лучше — упеку всю нашу Земскую управу в полном составе, пусть сидят. И взятки не надо брать — наши купцы сами мне новый дом построят. Жаль, придумать пока не могу — за что посадить.
Родственницы и статс-дама притихли, слушая мою галиматью. Первой пришла в себя тетушка, понявшая, что это попросту шутка. Засмеявшись, сказала:
— Был бы земец — а за что посадить, всегда найдется.— Потом тетушка сменила тему. — Ваня, Анечка что-то про дрова говорила, что соседка крадет? А что, у вас тоже воруют?
— Лично с моего двора — уже нет. А у вас крадут?
— Еще как, — вздохнула тетушка Люда. — В нонешнею зиму саженей шесть украли. Кузьма — сторож мой, одноногий, куда ему за ворьем бегать?
— А зачем вы такого сторожа держите? — фыркнула статс-дама. — Рассчитайте, возьмите с двумя ногами. Или в полицию нужно обратиться, пусть городового поставят.
На предложение графини Левашовой тетушка только поморщилась. Ага, городового поставят, как же.
— Ладно бы из крестьянских домов шли, так из усадеб лезут. Вон, купец Семибратов — у него усадьба, свой выезд, а денег на дрова жалеет. А ты, говоришь, с твоего двора уже не воруют? — Госпожа генеральша перевела взгляд на Анну. — Анечка, это не ты ли постаралась?