Господин следователь
Шрифт:
– Пусть в суд идет, – кивнул я, потом добавил: – Там скажут – иди, уважаемая Мария Ивановна, лесом. Все сроки давности вышли, надо было с братом двадцать пять лет назад разбираться.
– Мне Пашка Знаменский то же самое сказал, – обрадовалась Наталья Никифоровна. – Когда приходил, так справлялась. Говорит – не волнуйся, тетя Наталья, закон на твоей стороне. Мол, он нынче законы знает.
Я не великий знаток гражданского права Российской империи, но здесь могу выступить в роли юрисконсульта. Коллеги недавно рассказывали: два брата-помещика спорили о наследстве, только не об одном
22
1 десятина – 1,1 га
– А со словечками непонятными просто, – вернулся я к теме разговора, чтобы расставить все точки над и, которая с точкой. – Нахватываешься слов-паразитов и сам не помнишь – где подцепил. Вон, хозяюшка, ты и сама меня удивила.
– Чем?
Я хмыкнул:
– А кто сказал, что неудобно с колокольни по-маленькому ходить?
– Ой, – зарделась хозяйка. – Это у квартирантов научилась. Мальчишки чего только не скажут. Уж и ругала их, чтобы не говорили, – колокольня же, святое место! – сама не заметила, как подцепила.
– Вот видишь, теперь и ты плохому меня научила, – засмеялся я. Но смеяться трудно – голова тяжелая. Откинувшись на подушку, сказал: – У нас по-другому говорят: мол, неудобно штаны через голову надевать или шубу в трусы заправлять.
– Ишь, штаны через голову, ни разу не слышала, – с одобрением кивнула Наталья Никифоровна. – Надо запомнить. Все лучше, чем с колокольни… А шубу-то куда заправлять?
Опять лажанулся.
– Трусы – это французские подштанники, только короткие, по колено, – выкрутился я.
– Правильно мой батюшка говорит – никакого проку от университетов нет. Сплошные нигилисты и сквернословы оттуда выходят.
Наталья Никифоровна поднялась, поправила подушку, потрогала мой лоб и сказала:
– По хозяйству дела остались.
Но выходить не торопилась. Кажется, хотела о чем-то спросить, но стеснялась.
– Наталья, свет-Никифоровна, что вас тревожит?
Квартирная хозяйка опять уселась на стул.
– Иван Александрович, ты на исповеди когда в последний раз был?
– На исповеди? – переспросил я. Призадумавшись, ответил: – В последний раз – не то с неделю назад, не то две.
Сам-то, может, и не пошел, но сослуживцы рядом стояли и даже его превосходительство. Они пошли, а следом и я отправился.
– И что ты батюшке говорил? – спросила Наталья Никифоровна.
– Наталья, а как же тайна исповеди? – заюлил я.
– Ваня, я не у батюшки тайну выпытываю, а у тебя. Ты мне просто скажи – говорил на исповеди о нас с тобой или нет?
– Э-э… – проблеял я, потом решился
Как сказать женщине, которая искренне верит во все таинства, что я вижу в священнике не олицетворение религии, а человека? Допускаю, что мои тайны останутся при батюшке, но что-то мешает мне ими поделиться. На исповеди бормотал что-то о гордыне, о том, что завидую своему ближнему, еще о чем-то.
– Нужно было сказать? – упавшим голосом спросил я.
– Так дело твое, – усмехнулась Наталья Никифоровна. – Грех этот на тебе останется, если, конечно, потом не покаешься.
– Хм… А сама-то уже покаялась? – заинтересовался я.
Квартирная хозяйка сделала неопределенный жест рукой – помахала в воздухе пальчиками.
– Значит, и вы, сударыня, не каялись?
– Покаялась как-то, потом долго жалела, – туманно ответила Наталья, встала с места и, перед тем как выйти из комнаты, снова поцеловала меня. Наверное, температуру проверяла.
В девятнадцатом веке болеть и скучно, и некомфортно. Наталья Никифоровна зорко следит, чтобы квартирант соблюдал постельный режим, ворчит, если видит, как я читаю. Дескать – если болеешь, то и читать вредно. Откуда она такое взяла? И сама, кстати, считала, что больного лишний раз беспокоить нельзя.
Если не читать, а просто лежать, то можно свихнуться от скуки. Но и чтение надоедает. В окно смотреть? Ничего интересного. Спасибо девушкам, что скрашивали мою обыденность, навещая два раза в день: перед уроками забегали на пять минут, после занятий – на двадцать.
Хотелось остаться с Леной наедине, поговорить, стихотворение какое-нибудь ей прочитать, так нет. Татьяна пасется рядом, хотя могла бы и догадаться, что квартирная хозяйка тоже скучает. Сходила бы, развлекла Наталью Никифоровну.
Впрочем, нет худа без добра. Леночка Бравлина мне ужасно нравилась, но если бы мы остались наедине, то я просто не знал бы, о чем с ней поговорить? Уж слишком мы разные – и по воспитанию, и по образованию, и по жизненным интересам.
Нам и в своем-то мире сложно найти точки соприкосновения со сверстницами, потому что любая женщина – инопланетянка, так что говорить о девушке, родившейся за сто лет до рождения моего отца?
Мои умения из той реальности здесь никому не нужны. Где пригодятся навыки управления автомобилем или разборки-сборки автомата Калашникова? Или того, что делаешь не задумываясь, вроде пользования Интернетом? А что касается знаний, у меня, по сравнению с теми же гимназистками, они довольно куцые.
Елена – девушка скромная, о своих успехах говорить стеснялась, зато Татьяна, как бы невзначай, сообщила, что подруге уже предложили занять должность преподавательницы иностранных языков. Разумеется, не прямо сейчас, а по завершении курса. Еще Таня поинтересовалась, мол, Иван Александрович, как вы отнесетесь к тому, чтобы ваша будущая супруга пошла работать?
Едва не ляпнул, что жена меня спрашивать не станет, сделает так, как ей заблагорассудится, но ответил по-другому, более мудро, мол, оставлю это на усмотрение женщины. Если она посчитает, что сидеть дома, ждать мужа со службы и ухаживать за детьми скучно, то, разумеется, отнесусь к ее выбору с уважением.