Господин Великий Новгород (сборник)

Гейнце Николай Эдуардович

– И вы обязаны их дать, - в упор сказала Владимиру Николаевичу Крюковская.

– Имеем на то право!
– высказался Чадилкин.

– Юридическое право, - подтвердил Михаил Николаевич.

– Имеем право, имеем право!
– послышались крики.

– Конечно, имеете, и требуйте, господа!
– обратилась к собранию Надежда Александровна.

– Требуем! Требуем!
– раздались крики.

– Вам что до других за дело? Не мешайтесь в историю, - прошипел сквозь зубы, обращаясь к ней Владимир Николаевич.

–

Я о деле говорю, - каким-то неестественным голосом крикнула она, оно мне дороже всего. Напрасно думаете, что я уж и на это права не имею и разум настолько потеряла, что и об искусстве забыла. Оно для меня выше всего и, конечно, выше ваших личных интересов.

– Да, дело выше личностей!
– подтвердил Сергей Сергеевич.

– А у нас о нем не думают. Я один только думаю, - кричал Городов.

– Да никто не думает и даже те, кто управляет. Это для общества постыдно, господа!
– крикнула снова Крюковская.

– Надо это изменить, господа!
– заявил вышедший вперед Исаак Соломонович.
– Общественное благосостояние выше всего, и требует...

Он не успел договорить, как его перебила Лариса Алексеевна.

– Исаак Соломонович! На пару слов.

Они отошли в сторону и стали разговаривать вполголоса.

– Да, господа, пора нам опомниться наконец. Что делаем, мы деятели деятели "общества поощрения искусств"? Что мы поощряем?

Надежда Александровна указала головой в ту сторону, куда отошли Коган и Щепетович.

– Кого на сцену принимаем? Зачем собираемся сюда? Неужели затем, чтобы в карты играть, пить у буфета и беспечно и весело прожигать жизнь? А о главной цели - об искусстве, вспоминать, как о мираже. Надо проснуться, мы ходя спим, все спим.

– Общественное благосостояние требует, - снова заговорил Коган, оставив Ларису Алексеевну, - требует...

– Чтобы во главе стоял человек, занимающийся делом, - подсказывал ему Чадилкин.

– Да, делом, исключительно делом!
– подтвердил Петров-Курский.

– Что, господа, долго разговаривать, баллотировать этот вопрос и все тут.

– Баллотировать, баллотировать!
– подхватили почти все хором.

– Господа, прошу слова, прошу слова!
– силился их перекричать Бежецкий.

Все постепенно смолкли.

– Несмотря на все мое желание быть полезным обществу, я вижу, что при настоящем положении дел, при таких беспорядках и при том, как ко мне относятся, я ничего сделать не могу и если общество желает меня оскорблять недоверием, сам попрошу уволить меня от ведения дел и звания председателя, или подчиниться моему умению и опытности. При таких условиях я могу управлять.

Он вызывающе посмотрел на собрание вообще, а на Крюковскую с особенности.

Когда он кончил, со всех сторон послышались крики:

– Браво, браво! Пора, давно пора уйти!..

Владимир Николаевич был поражен.

–

Что это значит, господа? Браво и пора уйти. Я не понимаю... растерянно начал он.

– А то, что вам пора уйти, - громко в упор кинула ему Надежда Александровна.

– Пора уйти. Пора!
– раздались подтверждающие крики.

– Он не понимает, так растолкуйте ему...
– со смехом кричали одни.

– Не хотим Бежецкого председателем! Что церемониться!
– вопили другие.

– Это значит, что общество по обсуждении ваших поступков желает выбрать другого председателя, - выделился из толпы и важно произнес Коган.

– Что я вам говорила. Не слушали добрых советов, до чего довели, за дело! Доигрались, чем кончилось!
– подошла и вполголоса начала говорить Бежецкому Крюковская.

– Оставьте меня!..
– он с ненавистью посмотрел на нее.

Кругом все еще продолжали шуметь.

– Если это так, - громко, после некоторой паузы, начал он, - то мне действительно остается только поблагодарить за оказанную мне в прошлом честь и отказаться. Я ясно вижу, что против меня велась интрига - сильная интрига. Я оклеветан и твердо убежден, что впоследствии общество оценит мои заслуги и раскается в своем поступке против меня, но тогда уже будет поздно...

Голос, в котором слышались злобные ноты, дрогнул.

– Я не приму этой чести, - продолжал он.
– Засим, мне остается только раскланяться, взять шляпу и уйти... и я ухожу...

Он гордо выпрямился.

– Лариса Андреевна, вашу руку, я вас ввел, я и уведу, - обратился он к Щепетович.

– Извините - насмешливо отстранилась она от него, - я обещала поужинать с Исааком Соломоновичем.

Он не сказал ей ни слова, снова раскланялся перед собранием и медленной, гордой походкой вышел.

За ним с быстротой кошки, схватив портфель под мышку, выскочил из залы Шмель.

– На отказ нарвались! И тут отказ!
– нервно расхохоталась Крюковская, указывая головой на Щепетович медленно проходившему мимо нее Бежецкому.

– С богом, счастливый путь!
– раздались ему вслед насмешливые крики.

– Скатертью дорога! Мы и без них справимся, - хохотал Городов.

– Давно было это пора!
– вторил ему Петров-Курский.

– Догадался, как проигрался!
– покатывался со смеха Чадилкин.

– Уж начали издеваться!
– презрительно оглядел толпу Бабочкин.

– Господа, теперь сведя счеты с прошлым, нужно подумать о настоящем, - возбужденным, ненатуральным голосом начала Надежда Александровна.
– Надо забыть все, что было, и приняться за новое. Искусство должно быть у нас на первом плане, нашей единственной целью! Мы должны отрешиться от наших личных интересов и желаний, работая для общего дела. Для этой цели все надо принести в жертву. Что теперь делать? Кого выбирать?
– вот вопросы.