Господство
Шрифт:
– Боги исчезли, но мы остались. Потому что для нашего существования вера не нужна. Мы сотворены из плоти и крови. Но одновременно мы больше, чем человеческие создания. Он наградил нас даром божественного, и мы продолжали наши ритуалы, наши празднества, зная, что так или иначе он к нам вернется. «Боги родятся людьми, – процитировала она. – Вот так они вернутся, чтобы снова занять свое законное место на могущественном Олимпе».
– Ну и что же это означает?
Мать Фелиция подалась вперед, вплотную придвинулась к лицу Пенелопы.
– А
– Но Дион…
– Его мать тоже менада. Она одна из нас.
Пенелопа покачала головой.
Мать Фелиция схватила ее за руку, потащила вперед к алтарю. Дион возвышался теперь в центре прямоугольной вершины холма, а по обе стороны от него находились мать Шейла и мать Дженин. Вымазанный кровью с головы до ног, он стоял, как красная статуя. В темноте светились только белки глаз и зубы. Внизу слабо колыхался огромный возбужденный член.
Все это выглядело захватывающе.
Даже вымазанное кровью.
Особенно вымазанное кровью.
«Нет! – мысленно воскликнула Пенелопа. – Выбрось это из головы!»
Мать Марго передала матери Дженин фляжку, и та влила в рот Диона вино. Он выплюнул, но она дала ему еще, и на этот раз он проглотил.
– Дион! – крикнула Пенелопа.
Казалось, он ее не слышит, даже не осознает ее присутствие.
– Нашего бога возродить к жизни легче всего, – объяснила мать Фелиция. – Дионис с самого начала был наполовину человек, наполовину бог. А вот он возвратит на Олимп всех остальных богов.
– А как он попал к Диону? Я думала, он находится в вас.
– Он во всех нас.
– Одновременно?
– Он и в тебе.
– Нет.
– Он в наших генах. – Она сжала руку Пенелопы. – Твои остальные матери и я зовем друг друга сестрами не просто так. Мы действительно сестры. У нас один и тот же отец, но разные матери. Так было всегда. В течение многих поколений существовала вера, что он может быть рожден заново от сына менады и нормальной женщины. То есть, что его сущность содержится в сперме.
Однако мать Марго открыла, что хромосома Диониса заключена не только в мужском семени, но и в женском, и поэтому он не может быть рожден от сына менады и нормальной женщины. Это возможно только в том случае, если менада, появившаяся от этой связи (от сына менады и нормальной женщины),
Пенелопа совсем запуталась. Так много всего случилось и к тому же так быстро, что сумасшедшие объяснения матери звучали для нее так же непонятно, как и условие замысловатой математической задачи. «Что же это она говорит? Что я и Дион родственники?»
Кровосмешение.
Нет. Это исключено. Вынести можно все, кроме этого.
Немыслимо быть родственно связанной с Дионом.
– Как, по-твоему, сколько мне лет? – спросила мать Фелиция.
Пенелопа пожала плечами.
– Я родилась в 1920 году. – Мать Фелиция улыбнулась. – Мы все родились одновременно. Дочери Харриса, сына Эльсмиры.
– Но все вы не можете быть моими матерями.
– Конечно, нет, – призналась мать Фелиция. – Я твоя настоящая мать. Я выносила тебя. И родила тебя я.
– Я это знала…
– Но в тебе гены всех нас. Ты тоже менада. Ты выглядишь и действуешь, как человеческое существо, но ты не человек.
– Я человек!
Мать Фелиция лукаво улыбнулась.
– Тебе нравится кровь, не правда ли? Тебе нравится вдыхать ее запах, тебе это нравится? Тебе нравится вино? Когда мы давали его тебе попробовать, тебе ведь хотелось еще…
Это было правдой, и она это знала, но тем не менее взмахнула рукой, отвергая сказанное.
Они подошли к алтарю, где запах крови и вина был совершенно одурманивающим. Прямо у своих ног, перед растерзанными телами полицейских, она увидела кости.
Мать Шейла проследила за направлением взгляда девушки и пьяно засмеялась.
– Остатки прежних пиршеств.
Пенелопу снова охватил страх.
– А кто они были, эти жертвы?
Мать Фелиция пожала плечами.
– Посторонние. Чужаки. Большей частью бродяги. Тогда здесь, в этом лесу, шаталось гораздо больше людей, чем сейчас. Это были одинокие, грязные, голодные молодые люди, они искали работу, или побирались, или и то, и другое вместе. Местных жителей мы старались в свои праздники не вовлекать.
– Правда, это не всегда от нас зависело, – добавила мать Дженин. – Когда приходит настроение и не отпускает тебя из своих объятий…
– Но иногда жертвами наших оргий были не только люди, – сказала мать Фелиция. – Ими могли быть собаки или кошки. Или дикие животные.
– Самое лучшее – это дикие животные, – мечтательно произнесла мать Дженин. – Они так отчаянно сопротивляются.
Пенелопа сбросила руку матери Фелиции со своего плеча. Ей хотелось сейчас ударить ее, ударить сильно, в живот, чтобы она полетела кубарем на землю. Несмотря на то что мать Фелиция была ее любимой матерью. В данный момент Пенелопа ее ненавидела. Она ненавидела их всех. Но дракой тут делу не поможешь. Да и не получится ничего. С одной женщиной она могла бы справиться. Но как быть с матерью Дженин? Со всеми остальными? Их слишком много, и они обрушатся на нее через секунду.