Госпожа Бовари. Воспитание чувств
Шрифт:
Время он проводил, вспоминая вчерашнее посещение и мечтая о том, как он будет у нее сегодня вечером. Если он не обедал у них, то часов около девяти приходил на угол их улицы, и едва только Арну захлопывал парадную дверь, Фредерик живо подымался на третий этаж и как ни в чем не бывало спрашивал у служанки:
— Дома господин Арну?
Потом притворялся удивленным, что не застал его.
Часто Арну неожиданно возвращался домой. Тогда приходилось сопровождать его в маленькое кафе на улице Святой Анны, где бывал теперь Режембар.
Гражданин первым делом высказывал
Иногда, уже в момент прощания, оказывалось, что Арну проголодался. У него являлась «потребность» съесть яичницу или печеных яблок, а так как в заведении всего этого обычно не имелось, то он посылал за снедью. Надо было ждать. Режембар не уходил и в конце концов, ворча, соглашался чего-нибудь отведать.
Тем не менее он был мрачен, часами просиживал за стаканом, опорожненным лишь наполовину. Провидение управляло миром несогласно с его мыслями, он превращался в ипохондрика, даже бросил читать газеты, и стоило лишь произнести слово «Англия», как он начинал рычать. Как-то раз, когда официант ему не угодил, он воскликнул:
— Разве еще мало оскорблений наносят нам иностранные державы!
Вообще же, если не считать подобных вспышек, он бывал молчалив и обдумывал «удар без промаха — такой, чтобы с треском взлетела вся лавочка».
Пока он предавался размышлениям, Арну, с глазами, уже несколько осоловевшими, рассказывал монотонным голосом невероятные истории, в которых он всегда блистал благодаря своей находчивости, и Фредерик (должно быть, это зависело от какого-то тайного сходства между ними) чувствовал своего рода влечение к нему. Он ставил себе в упрек эту слабость, считая, что, напротив, должен был бы его ненавидеть.
Арну горько жаловался ему на дурное настроение жены, на ее упрямство, несправедливую пристрастность. Прежде она была не такая.
— На вашем месте, — говорил Фредерик, — я бы назначил ей содержание и поселился бы один.
Арну ничего не отвечал, а минуту спустя начинал ее расхваливать. Она добрая, преданная, умная, добродетельная; переходя к ее телесным качествам, он щедро сыпал подробности, с тем легкомыслием, с каким некоторые люди где-нибудь в гостинице раскладывают свои сокровища на виду у всех.
Вскоре его равновесие нарушила внезапная катастрофа.
Он вошел в компанию по добыче фарфоровой глины и стал членом ревизионного совета. Но, веря всему, что ему говорили, он подписывал неправильные отчеты и одобрил, не проверив, годовую ведомость, мошеннически составленную управляющим. Компания прогорела, и Арну, который нес солидарную ответственность, был вместе с прочими приговорен к возмещению убытков, что означало для него
Фредерик узнал об этом из газеты и стремглав бросился на улицу Паради.
Его приняли в комнате г-жи Арну. Было время завтракать. Большие чашки кофе с молоком загромождали столик у камина. На ковре валялись ночные туфли, на креслах — всякая одежда. У Арну, сидевшего в кальсонах и в вязаной фуфайке, глаза были красные, волосы всклокоченные; маленький Эжен, болевший свинкой, жевал хлеб с маслом и плакал, сестра его ела спокойно, а г-жа Арну, несколько более бледная, чем обычно, прислуживала всем троим.
— Ну вот! — с глубоким вздохом сказал Арну. — Вы уже знаете!
Фредерик сделал жест, выражавший сочувствие.
— Так-то! Я стал жертвой своей доверчивости!
Он замолчал; подавлен он был настолько, что даже отказался от завтрака. Г-жа Арну подняла глаза, пожала плечами. Он провел руками по лбу.
— В конце концов, я не виноват. Мне себя не в чем упрекнуть. Это просто — несчастье! Как-нибудь выпутаемся! Что поделаешь!
И он отломил кусок сдобной булки, повинуясь, впрочем, уговорам своей жены.
Вечером ему захотелось отобедать с ней вдвоем в «Золотом доме», [132] в отдельном кабинете. Г-же Арну остался непонятен его сердечный порыв, и она даже обиделась, что к ней отнеслись как к лоретке; между тем со стороны Арну это было, напротив, проявлением любви. Потом ему стало скучно, он поехал к Капитанше — развлечься.
До сих пор многое сходило ему с рук благодаря его добродушному нраву. Судебный процесс поставил его в число людей сомнительных. Теперь вокруг его дома образовалась пустота.
132
Стр. 472. «Золотой дом» — ресторан на бульваре Итальянцев, построенный в 1839 г. архитектором Лемером в стиле Возрождения, место свиданий элегантных завсегдатаев парижских бульваров; назван так из-за позолоченных украшений на балконах.
Фредерик считал долгом чести бывать у них чаще, чем когда бы то ни было. Он взял абонемент на ложу бенуара в Итальянской опере и каждую неделю приглашал их с собой. Но они переживали тот период семейного разлада, когда после всех взаимных уступок, на какие пошли супруги, у них возникает друг к другу непреодолимое отвращение, делающее несносной дальнейшую жизнь. Г-жа Арну сдерживалась, чтобы не выйти из себя, Арну хмурился, и вид этих двух несчастных людей печалил Фредерика.
Она поручила ему, — ведь он пользовался ее доверием, — справляться о положении их дел. Но ему было стыдно обедать у Арну, в то время как он добивается благосклонности его жены, и он этим мучился. И все же продолжал такую жизнь, находя оправдание в том, что должен защищать ее и что может представиться случай быть ей полезным.