Госпожа его сердца

Деламир Дженнифер

– О Боже… Похоже, я должна бежать спасать свою сестру, иначе они могут ввязаться в неприятности, – сказала Люсинда.

Когда они начали спускаться с холма, Джеффри дотронулся до ее руки.

– Люсинда, я искренне надеюсь, что вы вскоре найдете свое счастье.

Она с улыбкой ответила:

– А я надеюсь, что вы найдете свое.

Рука об руку, как верные друзья, они спускались с холма.

Глава 32

Вон там, в глуши лесной, на ветку ветер дышит,Из почки вышел нежный лист,И ветер, проносясь, едва его колышет,И он прозрачен и душист.Под

солнцем он горит игрою позолоты,Росой мерцает под луной,Желтеет, падает, не ведая заботы,И спит, объятый тишиной.Вон там, согрет огнем любви, тепла и света,Растет медовый сочный плод,Созреет – и с концом зиждительного летаНа землю мирно упадет.Всему есть мера дней: взлелеянный весною,Цветок не ведает труда,Он вянет, он цветет, с землей своей родноюНе разлучаясь никогда.

Лиззи сидела под старым раскидистым дубом, читая томик стихов Теннисона и думая о Рие.

Природа, окружавшая ее, точь-в-точь как в стихах Теннисона, была исполнена гармонии, отчасти состоявшей в том, что времена года неустанно сменяли друг друга, невзирая на ход человеческой жизни.

Глаза полузакрыв, как сладко слушать шепотЕдва звенящего ручьяИ в вечном полусне внимать невнятный ропотИзжитой сказки бытия.И видеть в памяти утраченные лица,Как сон, как образ неживой, —Навек поблекшие, как стертая гробница,Полузаросшая травой [2] .

2

Альфред Теннисон. Вкушающие лотос. Пер. К. Бальмонта.

Лиззи подняла глаза от строчек, которые знала наизусть, и взглянула на бескрайний, неподвластный времени пейзаж, раскинувшийся перед ней. Хотя Рии и Эдварда больше не было, она бережно хранила в памяти их лица, воскрешенные сейчас в ее сознании безупречной красотой и гармонией природы.

Она посмотрела на гнедую кобылу, привязанную всего в нескольких ярдах от нее. Это прекрасное добронравное существо стало постоянным ее спутником. Леди Торнборо наняла для Лиззи учителя верховой езды, который несколько раз в неделю приходил давать ей уроки. Всех поражала быстрота, с которой она схватывала все новое в верховой езде. Учитель уже разрешал ей предпринимать небольшие прогулки по территории поместья. Чаще всего для большей безопасности ее сопровождали мистер Джарвис или конюх, но иногда ей удавалось уезжать в одиночестве, хотя и не слишком далеко. Она никому не говорила, что в Австралии ей приходилось преодолевать верхом куда большие расстояния. Также никто не знал, что однажды на прошлой неделе она, воспользовавшись отсутствием сопровождающих, приехала на почту соседнего городка Сеннок и отправила письмо в Австралию.

Написание этого письма было для Лиззи настоящим испытанием, но после нескольких попыток и океана пролитых слез ей удалось его завершить. Она не могла не сообщить Тому, что теперь живет в Англии под именем Рии. Она знала, что он будет страшно зол, но поступить иначе не могла. Она написала Тому, что начала здесь новую жизнь и что очень счастлива. Лиззи умоляла его оставаться в Австралии, потому что его возвращение сулило бы им обоим гибель. После долгих сомнений она решила не сообщать Тому, что Фредди жив. Это наверняка заставило бы ее брата вернуться в Англию для выяснения отношений с Фредди, что поставило бы под угрозу

его жизнь и свободу.

В своем письме Лиззи решила уклониться еще от одной важной темы. Она знала, что если приложит некоторые усилия, то ей, возможно, удастся найти способ тайно покинуть Англию и вернуться в Австралию. Она также знала, Тому бы этого хотелось. В Англии ее держала вовсе не новая жизнь и даже не растущая с каждым днем привязанность к леди Торнборо.

Истинной причиной был Джеффри.

Джеффри целиком заполнял ее мысли и мечты днем, а по ночам преследовал в каждом сновидении. Хотя Том был любящим и преданным братом, а их друзья-поселенцы в Австралии – простыми и добрыми людьми, никто из них не наполнял ее сердце такой осязаемой тоской. И даже если она навсегда останется для Джеффри лишь вдовой его брата, она примет эту участь охотнее, нежели жизнь вдали от него.

Кобыла вдруг подняла голову и заржала, заметив что-то на холме.

– Что такое, Белла?

Лиззи обернулась посмотреть, что привлекло внимание лошади. Она почувствовала, как дрогнуло ее сердце, и она уже знала, кого сейчас увидит. Да, Лиззи точно знала, что там, на вершине холма, как будто призванный ее мыслями и мольбами, стоял Джеффри.

Как только Джеффри увидел ее, он понял, что совершил ошибку. Сидевшая под деревом с книгой в руках, погруженная в размышления, Рия казалась воплощением красоты и очарования. Солнечные лучи пробивались сквозь крону дерева, и кружевной узор света и тени, танцуя, играл на ее лице и на золотистых локонах. В эту секунду он мог думать только о том, как хорошо было чувствовать тепло ее тела в своих объятиях, танцевать с ней, целовать ее губы…

Он слишком часто вспоминал все подробности того вечера, при этом тщетно пытаясь забыть все произошедшее – забыть ради них обоих. Но в то же время ему хотелось знать, почему она так страстно отвечала на его поцелуи. Могла ли она на самом деле полюбить его? Ох, даже думать об этом было дерзостью с его стороны.

Тут Рия встала и поспешно отряхнула с платья травинки. Издали она казалась такой умиротворенной… Но, подойдя к ней поближе, Джеффри заметил следы глубокой печали на ее лице.

Он нерешительно остановился в нескольких футах от нее и учтиво поклонился, что было всего лишь формальностью.

– О, Джеффри… – промолвила Рия с удивлением. – Что вы здесь делаете?

Он пытался по выражению ее лица угадать, рада ли она его видеть. Она улыбалась и казалась счастливой, но он заметил слезы у нее на щеках.

Джеффри не ответил на ее вопрос и с беспокойством спросил:

– Вы плачете? – Он предложил ей платок, который она с благодарностью приняла. – Должно быть, вы думали об Эдварде?

Казалось, что своим вопросом он причинил ей физическую боль. Кивнув, она смахнула платком слезы.

– Да, должно быть…

Джеффри упрекнул себя в самонадеянности. Как мог он предположить, что Рия полюбила его? Вероятно, должны пройти годы, прежде чем она оправится от горя после смерти Эдварда. А быть может, она никогда не найдет в себе силы полюбить снова. От него, Джеффри, ей требовалась забота и утешение, не более того. Их единственный поцелуй был лишь отчаянным криком о помощи. И ему нельзя об этом забывать.

– Я должна быть счастлива здесь, – произнесла Рия, окинув взглядом окружающий их прекрасный ландшафт. – Я должна радоваться возвращению домой. – Она вздохнула так глубоко, что на слове «домой» ее голос дрогнул. – Однако именно здесь я как никогда остро чувствую боль утраты. Я так по ним тоскую…

– По ним? – переспросил Джеффри.

На ее лице вновь отразилась печать скорби.

– Я имею в виду Эдварда… и конечно же моих родителей.

Он сделал шаг назад.

– Прошу прощения, что посмел потревожить вас. Вероятно, вы предпочли бы побыть в одиночестве.

– Нет, прошу вас, не покидайте меня. Я рада вам.

Показав ему книгу, она добавила:

– Стихи лорда Теннисона настраивают меня на меланхолический лад.

– Да, у нашего увенчанного лаврами поэта действительно есть такое свойство, – согласился Джеффри.