Госпожа императорского гарема
Шрифт:
Особенно собственнически лежащая на моём бедре рука. Мужчина не заставлял меня отклоняться на него, ища поддержи или удобства, нет. Наоборот, он словно давал мне больше места, при это и далеко от себя не давал отодвигаться. А ведь диван довольно длинный и широкий, я могла бы спокойно растянуться на нём и даже не задеть здоровяка.
О-о-о, простые вояки и близко не стояли с их императором! Во всём: внешне он был словно другой – больше, крепче, увереннее, – и энергетически чувствовался как хищник рядом с бойцовыми псами. У него даже хвост был больше, шире и длиннее. Им он меня сейчас не трогал, дав конечности
Дейласа же император либо игнорировал, либо просто предпочитал на него своё внимание не тратить. Решил, что нет смысла? Или считает его не несущим опасности?
Молчание затягивалось. Никто не хотел брать на себя роль открывающего диалог. А поговорить надо было. Мне уж точно нужно как-то донести до такой высокопоставленной фигуры, что я у него ничего не крала. Ну и что не принадлежу ему, чтобы так меня лапать, а секс – это вообще не повод для знакомства.
«Поэтому делаем вдох поглубже, поворачиваемся лицом к черноглазаму и…» - решила про себя и сделала. Смотреть в его глаза прямо было легко, хотя я думала, что струшу сразу же, как загляну в них. Но нет, ничего не изменилось, настрой не сбился.
– Я ничего не крала, - сказала честно и открыто. – Прошу быстрее решить это недоразумение и отпустить меня.
И не отводить глаза сейчас было главным. Нельзя показать слабости. Ни на секунду не допустить лишней мысли или эмоции. Шаркарийцы принимают и понимают лишь силу.
Император продолжал смотреть на меня так же открыто, но расслаблено. Выслушал каждое слово, но они словно прошли сквозь него и ничего не оставили, даже сомнений или мыслей. А может он привык думать так, чтобы это не отражалось внешне: имидж и становление себя перед другими – это всё?
Его свободная рука вдруг поднялась с дивана и медленно потянулась к моему лицу. Вот тут не отводить взгляд стало сложнее. Хотелось посмотреть за движением руки, вдруг мне понадобиться уклониться или даже соскочить с его коленей. Кто знает, что у него в его царской голове вообще твориться. Но и показывать свои сомнения и страх, дрогнувший внутри груди, я не хотела.
Костяшками пальцев он огладил меня по щеке сначала от виска до подбородка, а потом обратно, но вот пальцы дошли до центра лба – и мне вдруг стало дурно. Голову повело, слабость одолела всё тело, я бы упала на диван, но сильная рука, лежавшая до этого на бедре, поднялась выше и придержала.
– Варя! – как будто из другой комнаты донёсся голос Рорго.
– Стоять, - рыкнул на него конвоир.
– Энергобаланс совсем сбит, - констатировал Дейлас. – Повезло, что не полностью, иначе выпила бы наглеца досуха.
И все они были будто далеко от нас.
– Почему ты всегда убегаешь? – зато голос императора был так близко, как на ушко прошептал. На оба сразу. При этом рта мужчина не раскрывал. – Почему бежишь, словно от смерти?
Его чёрные глаза затягивали в себя, заставляя мир вокруг исчезать. Заставляя меня остаться наедине с этой нескончаемой тьмой, за которой скрывается так страшащий меня ответ. Он видел его. Я чувствовала, как из далёких уголков памяти ему открывается вся моя суть, вся моя жизнь до сего момента. Жизнь на Земле. Болезнь,
Яркий космос в круглом иллюминаторе – последнее из утаённых моментов. Я словно оказалась в той коморке снова. Сидела на полу и смотрела в прекрасную бесконечность, чувствуя, как сердце замедляет свой ход.
А потом меня накрыла тьма, разразившаяся яркой вспышкой, затопившей всё сознание, всю мою суть. Этого я не помнила. Не помнила крики врачей, не помнила отчаяние в голосе капитана, зато запомнила боль от его предательства, а ещё пометку в медкарте, что показал мне спасавший меня врач: «Умерла» и дата задним числом с подписью предателя.
В тот раз я плохо слышала его слова из-за всего, что навалилось на меня. Зато теперь могу. Память человека удивительная вещь – мы не забываем ничего. Просто неважное или опасное наш мозг прячет далеко, так глубоко, чтобы мы не смогли добраться и навредить себе снова.
– Вы не станете наложницей, вы скорее убьёте себя. А я не могу снова вас потерять, для меня, как для медика, это будет пятном на душе. Бегите, прошу, прячьтесь, живите свою жизнь свободно.
– Он заметит, - ответила я тогда, намекая на то, что он тут главный, всё под его контролем, мне не скрыться.
– Нет. В день «вашей выписки», когда прибудет крейсер, капитан будет занят. Невеста решила навестить его. Ему будет не до чего-то ещё. Я не хочу, чтобы моя пациентка снова слегла с обострением, - и мило улыбнулся, как милый дедушка своему внуку. – Лучше живи в волю, не знай горя, вот моя награда.
– Спасибо.
Я отделила старую себя от новой, обновлённой. Спрятала старую глубоко внутри, обнажила всё, что никогда бы не смогла показать, стала улучшенной версией себя, более подходящей для этого мира. И мир в ответ словно стал приглушён на цвета. Я видела все оттенки, как раньше, но всё было засвеченным, потерял контраст. Но так лучше, так легче, так спокойнее.
А теперь я снова чувствовала, как краски возвращает эта тьма, увидевшая мою тайну. Увидевшую меня настоящую и предлагающую свою защиту, себя в качестве опоры и меча одновременно. Её сила проникала в моё тело, наполняя собой. А когда тошнота, словно от сильного голода, прошла, оставляя за собой лишь слабость, я позволила себе моргнуть.
Я была в каюте на императорской крейсере. Всё ещё была на его коленях, придерживаемая его рукой, пока вторая подушечками пальцев прижималась к центру моего лба. И там, где он меня касался, исходил знакомый мне белосо-голубоватый свет.
– Откуда этот поток? – спросил Дейлас. – Приборы его не выявили ни на одном из энергоуровней.
– Судя по всему, он ластарианский, - спокойно проговорил его повелитель. Голос его был низким, с глубоким тембром и бархатистыми нотками. Он дарил покой, но нёс в себе силу. Да, вот такой и должен быть голос правителя. Спокойный, сильный, уверенный и стойкий.
– Ластрианский? – непонимающе переспросил его помощник. – А эти тут каким боком? Ну, кроме того, что спасали её расу от их же промашки.