Госпожа Печалей

Вернер К. Л.

Была ли то игра воображения — или Венцеслав действительно уловил мелькнувшее в глазах чародея нефритовое мерцание?

Оглянувшись, Махьяр едва разглядел далекое пятнышко цитадели Оракула под Вуалью. Путь они прошли уже немалый. Венцеслав задал изнурительный темп, не слишком, впрочем, угнетавший выносливого Махьяра — Храм Зигмара поощрял воинов-жрецов постоянно расширять пределы своих возможностей, — но, как это ни удивительно, Кветка с Гаевиком тоже не отставали. Когда отряд только выступил в дорогу, ученая помогала чародею. Теперь же они поменялись ролями.

Возможно, Гаевик применил магию, поддерживая свои жизненные силы.

Ну, пользовался Гаевик магией или нет — Махьяр точно не знал, а вот насчет Оракула под Вуалью и вопросов не возникало. Она сама призналась, что многие годы не покидала цитадели. Фигура в черных одеяниях — вечном трауре по убитой семье отнюдь не выглядела крепкой и энергичной. Однако она шагала наравне со всеми, скользя по каменистым склонам с такой легкостью и грацией, будто вальсировала в бальном зале. Зрелище это ужаснуло Зорграша, когда тот вернулся из разведки сообщить, что ждет их впереди.

— Так ходят ведьмы из племен Сборщиков Черепов, — бормотал склепорожденный. — Они впускают в себя злобу своего Кровавого Бога, а потом выскальзывают из хижин, чтобы перерезать глотки каждому встречному, пока безумие не покинет их. Я видел это! Они двигаются беззвучно и не оставляют следов на земле.

— Ни один раб Кхорна не бывает столь сдержан, — заверил Махьяр склепорожденного. — Она давно бы уже пустила кому-нибудь кровь, дабы избежать гнева Владыки Черепов. Я наблюдаю за ней — с тех пор, как мы покинули цитадель, она не тронула даже ящерицы.

Зорграш кивнул, но в бусинах его глаз тлело мнение.

— Ладно, это жрецам судить о богах и демонах, — буркнул он. — Но осторожность все равно не помешает и в случае чего — предотвратит перерезанное горло.

И проводник поспешил скрыться в скалах, уйдя вперед по неровной тропе, которую они топтали уже немало часов.

Как ни странно, Махьяр долго размышлял над советом склепорожденного. Интриги Темных Богов были сложны и запутанны. Хотя Нагаш восстал против Зигмара и его пантеона, Великий Некромант оставался злейшим врагом Хаоса. Нагаш отнюдь не отличался всепрощением, и Владение Шаиша до сих пор носило на себе шрамы, оставшиеся после схваток Темных Богов. Их приспешники до сих пор сохранили плацдармы в здешних землях неупокоенных: племена Собирателей Черепов, возводившие зиккураты из голов своих врагов, чтобы не дать мертвым вернуться; Орден Мухи, несущий гнилостное плодородие Нургла в крестовом походе против некротического разложения земель-гробниц… Возможно ли, чтобы Оракул под Вуалью служила Хаосу, стравливая его врагов? Идею эту, сколь бы маловероятной она ни была, нельзя полностью отвергать.

Махьяр мысленно помолился Зигмару, прося мудрости и проницательности, чтобы разглядеть все обманы.

Часы утекали, унося с собой солнечный свет. Темные тучи вскипели на горизонте, окрасив день серым. Тянулись горы, мрачные и безотрадные, подворачивались под ноги камни, шуршала сухая трава, мелькали изредка пауки и жуки. Иногда на каменистой почве проступали смутные очертания сгинувшего фундамента, свидетельство того, что тут когда-то стояло жилище, ставшее теперь лишь выцветшим пятном на земле. Иногда за валунами мелькали какие-то тени, доносились шорохи,

сообщая о том, что край не совсем безжизнен. Однако Махьяр отметил, что обитатели здешних мест избегают приближаться к их группе и теряют к пришельцам интерес, хорошенько разглядев их — или, возможно, обнаружив в них что-то пугающее.

— Сородичи Зорграша, — предположила Кветка, заметив выглядывающего из-за валуна местного жителя. — Не имея численного превосходства, они не станут нападать, во всяком случае пока не стемнеет.

— Но их много, — сказал Махьяр, на ходу внимательно разглядывая окрестности. — С тех пор как мы углубились в холмы, я насчитал несколько десятков.

Оракул под Вуалью тоже решила высказать свои соображения:

— Они побоятся напасть. Упыри остались в этих горах, где так мало еды, потому что все еще боятся Страстоцвета. Сильванеты были безжалостны к их стаям, когда упыри пытались пройти через лес в катакомбы Бельвегрода.

В словах провидицы Гаевик тут же заподозрил намек:

— Ты хочешь сказать, что они опасаются меня? Потому что во мне какая-то скверна, внедренная зеленым народцем?

— Ты мог бы ответить на этот вопрос лучше, чем я, — повернулась к нему Оракул под Вуалью. — Это ведь не должно быть чем-то явным. Возможно, просто слабое изменение ауры или запаха…

— Ты же видел, насколько чувства Зорграша отличаются от наших, — напомнила чародею Кветка, — а он всего лишь наполовину упырь.

Махьяр покачал головой:

— Что бы ни отгоняло их, мне это не нравится.

Оракул под Вуалью рассмеялась.

— Не следовало бы тебе вести столь нечестивые речи, жрец. Ты посвящен Богу-Царю, ты несешь его свет, куда бы ни шел. Как полагаешь, часто ли в этих краях видят хоть искорку силы Зигмара? Одно твое присутствие может заставить упырей скрываться в тенях. — Провидица умолкла и продолжила уже серьезнее: — А может, они чего-то ждут. Чего-то, что, по их мнению, должно случиться.

— Например? — Смех оракула уязвил гордость Махьяра.

— Если бы я могла тебе сказать, у меня самой было бы много легче на душе. Здесь есть какая-то опасность, но опасность, которую нам только предстоит увидеть. — Оракул под Вуалью подняла голову, глядя на извилистую тропу. — А может, предстоит только некоторым из нас.

Слова ее снова вернули мысли Махьяра к Зорграшу. Склепорожденный утверждал, что не знает эти земли. Но так ли это на самом деле?

— Лучше продолжать идти, — сказал Махьяр, показав на темное небо. — Венцеслав хочет добраться до тайной тропы в склеп-крепость до ночи, если это возможно. — Он оглянулся на Оракула под Вуалью. — Это возможно?

— Все возможно, — ответила провидица. — Разница заключается только в степени вероятности. — Она кивнула. — Если ничего не вызовет непредвиденной задержки, то да, весьма вероятно, что мы доберемся до туннеля раньше, чем нас настигнет ночь.

— Тем больше причин спешить, — заявил Махьяр. — Если есть шанс, грех упускать его. Зигмар не благоволит боязливым.

Вторую часть старой пословицы воин-жрец не произнес вслух, поскольку она, возможно, слишком уж хорошо подходила к их ситуации. Зигмар покидает глупцов.