Госпожа Смерть
Шрифт:
— Это не мой дом. Свой дом я давно потеряла. Я не проживу так долго, чтобы снова увидеть долину зеленой и цветущей, поэтому хочу посмотреть на другие похожие места. Вы теперь мой новый дом. — Она почесала свой колтун на голове. — Когда ты покинешь это место, я вновь отправлюсь за тобой.
Пораженная ее решимостью, Никки приготовилась спать и откинулась на свое одеяло.
— Тогда я не думаю, что смогу тебя остановить.
Колдунья натянула одеяло на себя, выпустив немного магии, чтобы потушить лампу, и заснула.
Глава 57
После
Хоть она и спала, но находилась где-то далеко — и она не была собой. Ее разум и ее жизнь пребывали в другом теле, перемещаясь на мощных, мягких лапах. Мускулы ее напрягались, как плетеные канаты, когда она мчалась сквозь ночь; длинный хвост извивался позади, заостренные уши торчали вверх, настороженные на малейшие звуки добычи. Щелочки зрачков ее золотисто-зеленых глаз не упускали ничего при свете звезд.
Она была Мрра. Никки была с ней связана на глубинном, внутреннем уровне. Сестры-пумы. Их кровь смешалась. Никки не искала этого странного контакта во снах, но и не боялась его. Она скиталась по ночам, — отчасти колдунья, отчасти песчаная пума. И даже более.
Лежа на жестком тюфяке в своей комнате, Никки пошевелилась, вздрогнула, а затем еще глубже погрузилась в сон.
Мрра охотилась, и Никки охотилась вместе с ней. Они бродили вместе, и в могучем кошачьем теле пела радость. Они мчались вперед исключительно ради удовольствия, а не потому, что спешили. Несмотря на то, что голод сейчас грыз ее живот, она не голодала, зная, что найдет пищу, и делала так всегда. С чутьем пумы, Мрра могла уловить запах добычи на ветру, услышать движение грызуна, заметить любое мелькание в самых глубоких тенях.
И она была свободна! Она больше не пленница укротителей — и дикая — какой и должна быть песчаная пума.
Мрра плыла сквозь ночь, исследуя окраину Шрама, больше не пахнущего тленом, закисшей и прогорклой магией, подобной той, что она ощущала в великом городе. В эту ночь Шрам был спокойным, и, хотя Мрра чуяла смерть и тишину, тут будет и добыча, когда животные осмелятся вернуться в безжизненную пустошь.
Мрра цеплялась за свою связь с Никки. На протяжении всей жизни пуму связывало заклинание с двумя ее сестрами, детенышами одного помета, неразрывно соединенными волшебником-командующим. Затем ее передали на обучение дрессировщикам.
Теперь сестры-пумы Мрра мертвы, погибли в бою, как они и должны были умереть. Убила их Никки со своими спутниками, девочкой и молодым самцом-воином, но Мрра не питала ненависти к тому, что сделали другие. В троке связанные заклинанием пумы были предназначены для битвы также, как и есть, дышать и спариваться.
Большая кошка могла не думать забегая вперед, не планировала и не представляла, что может произойти. Теперь Никки стала связанным с ней партнером. Протяжное рычание прогремело в ее груди, и Мрра надеялась, что она и Никки снова будут сражаться вместе, бок о бок. Они могли разорвать на части многих врагов, так же, как сражались с гигантскими ящерами или в битве с Пьющим
Мрра прыгнула на выступ гладкой скалы, где сидя на задних лапах под лунным светом осмотрела ландшафт. Сузив свои золотистые глаза, подергивая хвостом, она понюхала воздух. Затрепетали усы. Охота походила на битву, и каждый день сам являлся битвой. Ее трока совершила побег из великого города, убив своих укротителей, а затем три сестры-пумы устремились в обширную пустошь, к жизни, для которой они и были рождены.
Какое-то время все трое были свободны.
Когда Никки пошевелилась, сны стали более яркими, воспоминания более отчетливыми…
Жестокие переживания, бритвенно-острые воспоминания об острой, как бритва, боли. Она была молода, жизнь наполняли веселье и радость, когда она играла со своими сестрами-детенышами. И вот волшебник-командующий схватил их, насильно удерживая, пока сам вытаскивал раскаленные до бела железки с наплавленными на них заклинаниями-символами. Мрра металась, скребла дрессировщика когтями, но злобный волшебник приставил горячее клеймо к ее шкуре, выжигая символы на коже, испепеляя рыжеватый мех. Дым прожженной плоти и волос поднялся густым облаком, вперемешку с ее кошачьим визгом.
Мучения были незабываемыми, и боль Мрра перекликалась с болью связанных с ней сестер-пум, поскольку заклинания сплели их в троку, объединив их разум, мысли и кровь.
Это было только началом. Как только молодняк связали первым раскаленным символом, волшебник-командующий клеймил заклинания в их плоть одно за другим. И поскольку пумы стали связаны, каждая из них испытывала ужасную боль, снова и снова, пока их разумы не повредились так же, как и прекрасные тела.
После того, как кошки оправились, дрессировщики взялись за их обучение, применяя суровые и болезненные уроки, которые включали кровопролитие, травлю, страх — и очень много крови. Тем не менее, когда она и ее сестры-пумы становились сильнее, Мрра научилась получать удовольствие от поставленных задач. Она стала быстрее и смертоноснее. Ее трока слыла лучшими убийцами, которых когда-либо видел великий город.
Жизнь Мрра превратилась в охоту и убийства. Она научилась атаковать и убивать людей на гладиаторской арене. Кто-то из жертв пребывал в ужасе и беспомощности: они пытались бежать, но безуспешно. Другие падали на колени, плача и содрогаясь, когда когти пумы разрывали их на части. Некоторые жертвы были человеческими воинами, внушающими страх, и тем самым обеспечивали самое лучшее развлечение, самые сложные битвы. Какие-то жертвы обладали магией, но символы, клейменные на Мрра и ее сестрах, отклоняли магические атаки.
Она вспомнила рев толпы, овации, кровожадные возгласы: с забрызганным кровью мехом Мрра поднимает голову к яркому солнцу, и свирепо глядит на трибуны, кишащие зрителями. Она сверкает своими длинными изогнутыми клыками и выпускает победный рев. Она вспомнила тепло солнца и песка, вкус горячей крови, вырывающейся из разорванного горла. Мрра вспомнила загубленные жертвы. Убийство воинов. Просто убийства.
Потому что, если она ослушается, укротители причиняли им боль.