Госпожа Смерть
Шрифт:
Теперь, свободная, она бродила по необитаемой долине, отважившись вернуться к месту, где они сразились и убили злого чародея. Большая кошка увидела человеческие фигуры в лунном свете — четверо, и все самки. Они подошли к одинокому саженцу дуба, который вырос на месте битвы. Обнюхав воздух, Мрра признала в них людей из города внутри скалы: старая женщина и трое молодых.
Добычей они не были, и поэтому интереса для нее не представляли.
Мрра побежала в ночь, охотясь. Она уловила запах тощей антилопы, что осмелилась покинуть предгорья. Пума вприпрыжку побежала в ту сторону, набирая скорость. Антилопа,
Антилопа в панике пыталась убежать, стуча копытами по сыпучим скалам, Мрра ее догнала и опрокинула в пыль. В мгновение ока клыки пумы разорвали горло добычи и вспороли кишки, пока копыта и голова продолжали содрогаться в конвульсиях.
Теплая кровь была восхитительной и великолепной! Пума начала есть с довольным, урчащим мурлыканием…
В постели, где-то далеко, Никки издала во сне протяжный, довольный вздох.
Глава 58
В огромной высохшей долине этой ночью стояла напряженная, хрупкая тишина. Смерть задержалась здесь, когда должно быть изобилие жизни. Викторию оскорбляло даже просто находиться в этом месте, где должна произрастать пышная растительность, высокие травы, густые леса, и поля с тугими колосьями.
Все это дело рук Роланда — он выкрал жизнь, и сделал землю бесплодной. Несмотря на то, что Никки его остановила, ситуация полностью не разрешилась, а Виктория не соглашалась на полумеры. Остальные в Клифуолле могли друг друга поздравлять, но работы предстояло еще слишком много. Она не успокоится, пока ее не выполнит, но, чтобы принять необходимые меры, доверять никому было нельзя.
В сопровождении трех верных помощниц глава меммеров, едва стемнело, покинула Клифуолл, и вместе они поспешно пробрались через запустение к логову Пьющего жизнь. Лорел, Одри и Сейдж стремились помочь, и их сияющие глаза наполняла надежда. Путешествие отняло у женщин почти два дня, но Виктория все же не полностью раскрыла своих замыслов, хотя девушки были ее помощницами и также подчинялись интересам всего мира.
— Работа, что нас здесь ожидает — не для личной выгоды, — сказала им Виктория. — Это будет триумфом для всех живущих: и мужчин, и женщин, и детей.
Наконец, с наступлением ночи второго дня они достигли безмолвной, нагоняющей страх местности, окруженной упавшими обсидиановыми глыбами, загроможденной расколотыми остовами гигантских скорпионов и костлявыми оболочками Пыльных людей. Это место было пугающим, но также оно являлось и священным.
Виктория привела их к одинокому саженцу дуба: хилому и неокрепшему деревцу, выросшему из последнего желудя Старейшего Древа.
— Он выглядит таким маленьким и слабым, — сказала Сейдж.
— Но он обладает могуществом Древа, — отметила Лорел.
— Он обладает могуществом мира, — поправила Виктория. — Но его особая магия выгорела в битве, и теперь это просто обычное деревце. Тем не менее, это крошечная искорка, символ, а мы обладаем силой — вы трое, и я — чтобы раздуть это маленькое пламя в костер жизни. Вы согласны мне помочь? — Она по очереди оглядела своих помощниц. — Вы готовы призвать необходимую
Девушки, не задумываясь, кивнули. Виктория никогда в них не сомневалась.
Стоя под лунным светом возле тонкого серого саженца, Виктория ослабила завязки своего платья, затем раскрыла воротник, чтобы снять одежду. Скинув свое монотонное платье, она отбросила его в сторону. Одеяние упало на одну из зазубренных обсидиановых глыб, и женщина встала обнаженная в лунном свете, вдыхая пыльный ветерок и ощущая прохладу тьмы.
Она повернулась к своим помощницам.
— Вы, трое, должны раздеться. Вы — жизнь. Вы чисты и способны к деторождению, и должны предстать так, как родились, — для этого священного процесса сотворения.
Девушки сделали то, что просила их наставница: сняли белые шерстяные сорочки, представ обнаженными, величественными и безупречными. Кожа цвета сливок на их полных грудях и округлых бедрах сияла при звездном свете. Они позволили своим волосам упасть, беспрепятственно и свободно.
Локоны Одри цвета воронова крыла потоком упали ей на спину, подобные самой глубокой ночи, в сочетании с темной порослью волос между ее ног. Клубнично-белокурые волосы Лорел сияли золотом, горящим в медленном огне. Темные соски Сейдж стояли торчком от холода; ее идеальные, округлые груди покрывал румянец от жажды сотворения новой жизни.
Сила их красоты отняла у Виктории все слова. Эти девушки были чистейшим олицетворением женской энергии, самой жизни.
Когда-то давно Виктория сама была очень красива. Мужчины вожделели ее, но досталась она лишь одному — Бертраму. С протяжным вздохом женщина вспомнила тот первый раз, когда он привел ее в сад безлунной ночью, когда ручей в каньоне играл свою струящуюся музыку, не в силах заглушить ее вздохов удовольствия. Бертрам поцеловал ее украдкой, и выкрал ее девственность, и они лежали, обнявшись, в мягких опавших листьях, изучая друг друга. И было это прекрасно.
После той ночи Виктория никогда не представляла себя с другим мужчиной. Она обнаружила, спустя месяц, что беременна. Сюрпризом это не стало, поскольку она и Бертрам наслаждались друг другом уже много раз. Влюбленные произнесли друг другу слова древнего брачного обряда, повторив вслух то, что меммеры держали в своей памяти. Но всего через два месяца после их женитьбы Виктория потеряла ребенка, после нескольких часов мучительных схваток произведя на свет маленький плод, размером с ее палец. Он даже не походил на человека. И было так много крови.
Бертрам поддерживал жену в ее несчастье, обещая, что у них будет еще много детей. Но этого так и не случилось. Виктория была подавлена, обнаружив свою бесплодность. Это стало для женщины величайшим из постигших ее когда-либо разочарований. Она больше не могла родить ни сына, ни дочь, как бы к этому ни стремилась, независимо от того, как часто они с Бертрамом делали попытки.
Виктория очень любила своего мужа, но в конечном итоге их физические удовольствия стали не более чем обязанностями, и при этом безнадежными. Поэтому Виктория заменила мать своим помощникам, и особенно этим трем замечательным, прекрасным девушкам. Виктория утверждала, что теперь она являлась настоящей матерью для гораздо большего числа детей, каких могла когда-либо иметь, но все же не могла убедить этим даже себя.