Госпожа Смерть
Шрифт:
Но это сдержало норукайцев ненадолго. Они издали шипящий рык, бывший, видимо, их странным боевым кличем, и новая группа захватчиков двинулась вперед с длинными копьями наперевес. Каждое копье заканчивалось наконечником из кости бивня какого-то неизвестного животного, с заостренными зазубренными краями. Когда передние ряды работорговцев пронеслись, держа толстые дубины, метатели копий заняли свои позиции и определили место поражения.
Городской глава Холден стоял на одном из дощатых столов на праздничной площади и созывал своих людей для сплочения.
— Встаем на защиту! Не позволим им
Один из метателей завел руку назад и швырнул копье мощным броском. Оружие просвистело в воздухе и вошло в живот Холдена. Окровавленный бивень вылез из спины мужчины.
В передних рядах Натан рубил мечом налево и направо, срубая руки и пронзая грудные клетки. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть копье, летящее на него. Волшебник почувствовал пульсацию внутри, тупую боль, которую принял за искру магии. Он потянулся в себя, пытаясь ухватиться за это, чтобы отклонить копье — простое заклинание, создаваемое инстинктивно. Время, казалось, двигалось так медленно… но мерцание магии исчезло, внезапно угаснув. Магия снова его покинула, и он оказался беспомощен.
Бэннон схватил его за руку и отдернул в сторону, копье просвистело мимо.
— Следи за собой, Натан. Ты мне нужен живым, чтобы помочь мне убить побольше этих животных.
Сарказм в голосе юноши потряс Натана. Казалось, что-то было задействовано внутри него: глаза молодого человека были дикими, губы вытянуты назад, а его обычно веселая улыбка превратилась в гримасу смерти. Кровавые капли на лице юноши стали заметнее веснушек.
Бэннон прыгнул вперед, не обращая внимания на дубины, сети и клинки работорговцев. Его рыжие волосы разметались, и он беззвучно взвыл, когда разрубил шею коренастому мужчине, а затем рассек плечо другого.
— Животные! — вскричал он.
Жестким взмахом Крепкого парень вскрыл кишки другого нападавшего. Тот лишь ухмыльнулся при виде своих кишащих змеями потрохов, и потянулся, чтобы схватить руку Бэннона, держащую меч. Но молодой человек оторвался, и в развороте срубил руку работорговца. В безумном, злобном возмездии он отсек и другую руку, так что из обрубков хлынула кровь на обнаженные внутренности человека.
— Тебя убьют, мой мальчик! — предостерегающе выкрикнул Натан. Он побежал за Бэнноном, стараясь не отставать, когда норукайцы обступили этого неожиданно дикого нападавшего.
Один из вражеских метателей копья швырнул свое оружие в юношу, но Натан вовремя взмахнул мечом, ударив по древку с громким треском, отбросив копье в сторону. Костяное копье отлетело под углом, срикошетило и воткнулось между лопатками другого наступающего норукайца.
Обступив швею Дженн, работорговцы набросили на нее сеть. Женщина пыталась стянуть ее, упав на землю. Затем она вытащила свой окровавленный нож в попытке рассечь сеть, но двое мускулистых воинов склонились над ней и вскинули свои дубины, чтобы обездвижить женщину.
Натан подошел к ним сзади и заколол одного из работорговцев в спину. Когда его товарищ повернулся, чтобы взглянуть на Натана, Дженн освободила свою руку и погрузила мясницкий нож ему глубоко в икру. Взревев, он потянулся, чтобы схватить лезвие, и Натан снес его голову одним четким ударом. Старый волшебник быстро откинул оставшиеся
Подбежал ее муж, покрытый кровью и преисполненный благодарностью.
— Ты спас ее. Спасибо, волшебник, — сказал Филипп. Он потянулся к своей жене, но одна из падающих огненных стрел сразила его в затылок. Стальной наконечник стрелы, все еще плюющийся горящей смолой, выскочил из его горла. Филипп ухватился рукой за стрелу, как будто в недовольстве, что она отвлекла его от воссоединения с женой. Дженн закричала, Филипп повернулся к ней, — в его глазах читались слезы и тоска, — а затем рухнул замертво.
Бэннон взвыл на небо, рубя мечом падающий дождь стрел. Он бросился на еще двоих норукайцев с такой яростью, что те отшатнулись назад, и Натан был вынужден помочь юноше, оставив Дженн рыдать над своим павшим мужем.
Пожар начал распространяться по городу. Никки потушила их столько, сколько смогла, но эта битва была проиграна. Колдунья поняла, что, если она не сможет прогнать этих атакующих, уже не будет значения, сгорит ли Ренда-Бэй.
Жители городка хорошо проявили себя, хотя к тому моменту по меньшей мере тридцать человек были избиты до беспамятства, связаны, и их тащили на первый корабль захватчиков. Десятки норукайцев поднимались на борт, топая по палубе. Громкий барабанный бой грохотал из трюма, весла поднимались и опускались, когда галерных рабов принудили оттолкнуть корабль от причала.
Никки призвала больше черных молний и швырнула их вниз, убив шестерых воинов Норукай, посчитавших себя в безопасности на борту отходящего корабля. Она и не полагала, что сможет остановить отчаливающее судно, поэтому колдунья посвятила свои усилия оставшимся захватчикам на берегу.
Более сотни работорговцев все еще продолжали атаку. Они видели Никки и ее силу, и некоторые, видимо, решили, что прекрасная, могущественная колдунья станет достойным рабом. Они были дураками.
Один из воинов с ужасной челюстью раскачивал булаву с шарами и цепью, а двое держали наготове свои сети, закрыв Никки с обеих сторон. Воины должно быть решили, что она будет легкой мишенью.
У колдуньи не было на это времени. Она протянула руку, направляя силу от одного к другому в быстрой последовательности, останавливая их сердца холодом. Мужчины упали замертво, запутавшись в своих же сетях.
Никки тяжело дышала, хватая воздух и разминая пальцы. У нее хватало сил чтобы вызвать еще один заряд огня волшебника. Этим она могла сжечь отступающий корабль работорговцев, но также и убить всех на борту, включая и новых пленников. А может, жертвы предпочли бы эту судьбу? Не ей было решать за них. Нет, она сразится с норукайцами здесь.
Никки призвала огонь волшебника и не стала концентрировать его в шар, а просто бросила шлейф смертоносных магических огней в шеренгу надвигающихся работорговцев, охватив брызгами, по крайней мере, тридцать из них. Неумолимое инферно не исчерпало себя. Даже капля огня волшебника, не больше, чем ее ноготь, продолжала жечь, пока не проходила сквозь жертву.