Госпожа тюрьмы, или слёзы Минервы
Шрифт:
Когда другие животные предают себя смерти из-за перенаселённости и стресса, их невозможно остановить на этом самоубийственном пути. Сумеет ли человечество избежать катастрофы? Шансы невелики.
Возвращаясь к людям первозданного склада, индейцам в тех частях Суринама, где не знают ещё ни стресса, ни перенаселения, видим человека на стадии его ранних функций. Готовность помочь — здесь закон, гость издалека всегда может рассчитывать на стол и кров. У яномамо с их слишком густонаселёнными территориями дело обстоит иначе, там в чести норов и жестокость! Ужасно, что стресс воздействует даже на первозданного человека.
Мы стайные существа. У членов стаи развивается
Ради целей нашего рассказа вновь будет полезным вспомнить другого великого путешественника Кусто Ж.И., который в книге «Сюрпризы моря» делает интереснейшее заключение про склонность всех живых существ к пещерной жизни. Пора и нам делать вывод, к которому стремилось это продолжительное повествование. Вот он:
Жизнь в пещере, в изоляции снежной или песчаной пустыни, тюрьмы, чувство одиночества среди людей, с одной стороны, и тяга к людям, общественные связи, коллективный труд и быт, с другой, вот те чаши весов, на которых взвешивается болезненный и здоровый дух человека, те грани, по которым проходит его развитие от шизофренического до разумно-здорового и наоборот.
Пусть говорит лучший
Теперь предоставлю слово выдающему психиатру, работы которого, воспринятые вскоре после окончания института, и подвигали меня все прошедшие годы на размышления (А. Кемпиньский. Познание больного / Пер. с польск. — Минск: Вышейшая школа, 1998. — 207с).
«Диагноз в психиатрии не так однозначен, как в других медицинских дисциплинах. Довольно часто он ставится условно.
В общем можно сказать, что диагноз в психиатрии выполняет роль символа, облегчающего общение врачей между собой. Это категория, включающая целый комплекс симптомов, Например, термином «шизофрения» врач определяет ряд основных, особых симптомов, которые могут проявляться у данного больного.
Врач не знает (за исключением некоторых органических процессов) ни этиологии, ни патогенеза, ни даже клинической картины, которая при одном и том же диагнозе может быть разной, а лечение проводится больше на уровне симптоматики (например, депрессивный синдром, маниакальный синдром и т. п.), чем на нозологическом уровне (нозологический диагноз, например, в случае шизофрении, эндогенной депрессии и т. п.). К тому же ряд психиатров считает, что нозологический диагноз в психиатрии — чисто условное понятие, которое не имеет значения для определения терапевтического воздействия. Они выступают за возвращение к симптоматической диагностике, а старым термином versania хотят охватить все формы психозов.
Ставя диагноз, психиатр «помещает» своего больного, а вместе с ним и свои сомнения, «на полочку», и, таким образом, как бы обретает видимость внутреннего покоя и равновесия. Но это не тот покой, которого может достигнуть терапевт или хирург. Поставив диагноз, они имеют некоторую определённость. Психиатр же обречён на сомнения.
Бесконечность процесса диагностики
Несмотря на то, что уже во время первой встречи с больным врач поставил диагноз, спустя недели, месяцы и даже годы общения с пациентом он не достигает цели своего «путешествия» — познания другого человека. Часто у врача появляется впечатление, что он всё более от неё отдаляется. Если вначале ему всё казалось понятным и простым,
Если психиатр не довольствуется подбором диагноза — «этикетки», а ставит дерзновенную цель — познать другого человека, войти в мир его переживаний, понять, почему его мир сформировался именно таким образом, тогда он заранее должен признать своё поражение. Цель бесконечно далека! И чем более врач к ней приближается, тем дальше она отступает. Это — погоня за солнцем, которое, заходя, прячется за морем, — кажется, достаточно проплыть несколько километров, чтобы коснуться золотистого щита. Нет ничего удивительного в том, что психиатрия превосходит все другие области медицины по количеству гипотез и теорий. Это естественная защита от фрустрации, связанной с недостижимостью цели.
Схематизация предмета психиатрических исследований
На пути к недостижимой цели есть три «зоны искушения»: диагноз, биологическая гипотеза и психодинамическая гипотеза.
Врач всегда найдёт в больном нечто, что будет укладываться в избранную им схему, благодаря чему растёт его доверие к исповедуемым психиатрическим канонам. В подобных случаях врач видит не пациента, а определённую книжную схему, украшенную деталями, наблюдаемыми у больного (например, психиатр конституциональной школы наблюдает у больного кречмеровские черты, психодинамических школ — те или иные механизмы патологического развития личности, а психиатр-диагност — детали, подтверждающие диагноз). Так разнообразие превращается в однообразие: те же диагностические ярлыки, типы конституции, комплекс Эдипа и т. д. В результате странной реакции необозначенность цели превращается в чрезмерную обозначенность. Mens abhorret incerta (разум боится неведомого). В неясной ситуации психиатр судорожно цепляется порой даже за фиктивные аргументы. Подобные мыслительные реакции встречаются в психопатологии, например, при бреде.
Неопределённость диагностического метода
Когда цель бесконечно далека, путь к ней не может быть однозначно определённым. В прочих областях клинической медицины, где цель диагностически ясна, понятны и пути постановки диагноза. Врач выполняет рутинные действия часто автоматически, значит, подсознательно придерживается установленного порядка. Отклонение от принятого пути он считает невозможным. Трудно представить себе, скажем, терапевта, который забыл послушать или пропальпировать своего больного.
В психиатрии подобная рутина невозможна. Её цель — познание больного человека. Цель, как уже сказано, бесконечно далека, поэтому и путь к ней не может быть жёстко определён, к ней ведёт множество тропинок как истинных, так и ложных, прямых и петляющих. Психиатр о своём пути знает только то, что он бесконечен и что он должен слушать и смотреть, т. е. наблюдать больного и беседовать с ним, чтобы как можно больше узнать о нём и понять его. А как именно врач это делает — его личное дело.
…Самые подробные обследования, которые продолжаются месяцами и годами (например, психоанализ), нельзя назвать исчерпывающими — всегда можно узнать о больном нечто новое, увидеть его в ином свете, ибо нельзя полностью познать человека.