Госпожа Женни Трайбель ИЛИ «СЕРДЦЕ СЕРДЦУ ВЕСТЬ ПОДАЕТ»
Шрифт:
– Чем я заслужил такую честь, любезный друг? Я чувствую, что случилось нечто из ряда вон выходящее.
– Так оно и есть, дорогой профессор. И ваши слова не оставляют у меня сомнений в том, что фрейлейн Коринна не сочла нужным уведомить вас о случившемся. Дело в том, что фрейлейн Коринна вчера вечером обручилась с моим сыном Леопольдом.
– А-а,- протянул Шмидт; в тоне его было столько же испуга, сколько и радости.
– Вчера, во время нашей прогулки в Груневальд, лучше б ее вовсе не было, фрейлейн Коринна обручилась с моим сыном Леопольдом, да-да, именно она с ним, а не наоборот. Леопольд шага не сделает без моего ведома, а тем более столь важного
От этих сильных слов у старого Шмидта не только полегчало на душе, к нему даже вернулась его обычная веселость. Он увидел, что не ошибся в своей старой подруге и что она нисколько не изменилась, несмотря на весь свой лиризм и возвышенные чувства, осталась все той же Женни Бюрстенбиндер, придающей значение только внешнему, и потому он, со своей стороны, решил в, по-видимому, неизбежных дебатах избрать тон некоторого высокомерного превосходства, разумеется, при полном соблюдении всех форм вежливости и показной предупредительности. Это он был обязан сделать из чувства самоуважения и ради Коринны.
– «Нападение», сударыня. Пожалуй, вы и правы, прибегнув к такому слову. И должно же было это случиться именно в Груневальде. Странно, что подобного рода истории неизбежно происходят в одних и тех же местах. Все попытки переделать эти уголки с помощью лебединых домиков и кегельбанов, придать мирный вид этим разбойничьим местам оказываются тщетными, и прежний характер нашего старого, пользующегося столь дурной славою Груневальда снова и снова дает себя знать. И всякий раз совсем неожиданно. Так разрешите мне, сударыня, позвать сюда этого соблазнителя generis feminini [62] , чтобы он сознался в своем преступлении.
62
Женского пола (лат.).
Женни прикусила губу и пожалела о неосторожно сорвавшемся слове, давшем повод над нею посмеяться, но отступать было поздно, и она ограничилась тем, что сказала:
– Да, дорогой профессор, лучше всего будет выслушать саму Коринну. И я думаю, она не без гордости признается, что ей удалось одурачить бедного малого.
– Весьма возможно,- ответил Шмидт, встал, подошел к двери п позвал: - Коринна!
Не успел он снова сесть на свое место, как Коринна явилась на его зов, еще в дверях вежливо поклонилась советнице и спросила:
– Ты звал меня, папa?
– Да, Коринна, звал. Но прежде чем мы продолжим наш разговор, возьми стул и сядь в некотором отдалении от нас. Этим я хочу особо подчеркнуть, что ты пока что являешься подсудимой. Придвинься ближе к окну, тебя будет лучше видно. А теперь отвечай мне, соответствует ли истине, что вчера вечером в Груневальде ты с молодецкой отвагой урожденной Шмидт подчистую ограбила бюргерского сына по имени Леопольд Трайбель, мирно и безоружно шедшего своей дорогой?
Коринна улыбнулась, затем встала, подошла к столу и сказала:
– Нет, папa, нисколько не соответствует. Все произошло согласно принятым у нас обычаям, и обручились мы по всем правилам.
– О! В этом я не сомневаюсь, фрейлейн Коринна,- заметила Женни,- сам Леопольд считает себя вашим женихом. Я только хочу сказать одно: вы ваше чувство превосходства, которое дают вам ваши годы…
– Мои годы? Но я моложе…
– …которое
– Нет, сударыня, все обстояло несколько иначе, по крайней мере, на первых порах. Но возможно, что в конце концов вы и правы, к этому, если позволите, мы еще вернемся…
– Хорошо, Коринна, хорошо,- произнес профессор,- продолжай. Итак, на первых порах…
– Итак, начнем с того, что это неверно, сударыня. Вот как было на самом деле. Я говорила с Леопольдом о его ближайшем будущем и описывала ему свадебную церемонию, намеренно не называя никаких имен и лишь в самых общих чертах. А когда наконец я была вынуждена назвать имена, то я назвала Бланкенезе, где собрались гости на свадебный пир, и прекрасную Хильдегард Мунк, одетую как королева и сидящую рядом со своим женихом. А жених этот был ваш Леопольд, сударыня. И вот тут-то Леопольд, ничего не желая об этом слышать, схватил меня за руку и сделал мне предложение по всей форме. Потом я напомнила ему о его матери, но напоминание не имело успеха, и мы обручились…
– Я верю вам, фрейлейн Коринна,- отвечала советница,- искренне верю. Но ведь это была всего-навсего комедия. Вы отлично знали, что он предпочитает вас Хильдегард, и знали, что чем больше вы выдвинете на передний план бедняжку Хильдегард, тем вернее,- чтобы не сказать, тем страстнее, ибо в страстности его никак не обвинишь,- да, повторяю, тем вернее он склонится в вашу сторону и изберет вас.
– Вы правы, сударыня, я это знала наверняка или почти наверняка. Между нами об этом не было сказано ни единого слова, но тем не менее я верила, и уже давно, что он почтет за счастье назвать меня своей невестой.
– …и знали, что столь умно и расчетливо состряпанная история с гамбургской свадебной церемонией неизбежно повлечет за собой объяснение в любви…
– Да, сударыня, я на это рассчитывала, и, полагаю, с полным на то правом. А ежели вы, как мне кажется, вполне серьезно хотите этому воспрепятствовать, то неужели же вас не смущает ваша собственная претензия, ваше требование, чтоб я отказалась от какого бы то ни было влияния на вашего сына? Я не красавица, я девушка, каких много. Но представьте себе на минуту, как это вам ни трудно, что я действительно красавица, beaute, перед которой не устоял ваш дражайший сын, так что же, вы бы потребовали, чтобы я изуродовала себе лицо кислотой и тем самым избавила вашего сына, а моего жениха, от ловушки, расставленной моею красотой?
– Коринна,- улыбнулся Шмидт,- не так резко. Госпожа советница у нас в доме.
– Нет, этого вы от меня не потребуете, во всяком случае, пока мне так кажется, если, конечно, я не переоцениваю ваши дружеские чувства ко мне, и все-таки вы требуете, чтобы я отказалась от того, что мне даровано природой. Я неглупа, откровенна, за словом в карман не лезу, и это действует на мужчин, даже на тех, коим недостает того, что имею я. Так что ж, прикажете мне отказаться от своего ума? Зарыть в землю свой талант? Задуть свой светильник? Прикажете при встречах с вашим сыном вести себя как монахиня, чтобы семейство Трайбелей, боже упаси, со мной не породнилось? Позвольте же мне, сударыня, заметить - вы можете приписать мои слова вами же вызванному раздражению,- позвольте заметить, что я нахожу ваше поведение не только высокомерным и недостойным, но попросту комичным. Что такое Трайбели в конце-то концов? Фабрика берлинской лазури да титул советника в придачу, а я, я - урожденная Шмидт,