Гость из будущего. Том 2
Шрифт:
— Я думаю, это не повод впадать в унынье, — хмыкнул я. — Посмотрите, обсудите, и что из того? Плакать что ли?
— Моё дело предупредить, — задумчиво пробурчал кинорежиссёр «Дела Румянцева» и «Дорого моего человека». — Кстати, я скоро собираюсь снимать Чехова Антон Палыча. Хочу экранизировать его рассказ «Ионыч». Не хотелось бы вам, Нонна…
— Нонна Николаевна, — подсказала свое отчества актриса.
— Да, Нонна Николаевна, — опять забурчал Хейфиц. — Не хотелось бы вам сыграть в этом фильме роль Екатерины Туркиной?
—
В этот момент мне сразу же вспомнился этот фильм, который будет называть «В городе С.», где роль молодого врача исполнит 44-летний Анатолий Папанов. И на экране такой молодой в кавычках врач и совсем юная Нонна, между которыми вспыхнет большое и светлое чувство, будут смотреться просто-напросто нелепо, глупо и недостоверно. И как результат — такая экранизация Чехов с треском провалится в прокате. Естественно, первая мысль, которая родилась в моей голове в эту секунду, была предостеречь Нонну и самого Хейфица от этой затеи. Однако хорошая мысля приходит опосля. Поэтому я решил не вмешиваться. Ведь неудачный результат — это тоже результат, который необходим для шага вперёд.
— А ты что скажешь? — спросила меня актриса, когда режиссёр Хейфиц откланялся и покинул наше общество.
— Чехов, как и Пушкин — это наше всё, — хохотнул я. — Всё, товарищи, давайте прощаться, завтра тяжёлый день.
— У меня ещё вопрос, — выразительно прокашлялся Лев Прыгунов.
— Если тебе предлагают сняться в «Сердце Бонивура», то соглашайся, — отмахнулся я.
— Нет, пока никто ничего не предлагал, — пролепетал Прыгунов. — Высоцкий и Крамаров звонили из Юрмалы, спрашивают — можно ли приехать в Ленинград? У них там из-за брака плёнки образовывался недельный простой.
— Недельный простой? — задумчиво пробормотал я. — Так они что, целую неделю собираются тренировать печень «Рижским бальзамом»? Нет уж, пусть приезжают. По крайней мере, будут на виду.
— Правильно, — поддакнул Месхиев. — А чуть что ты вызовешь их на бокс. Ха-ха.
— Кстати, идея, — сказал я, подняв указательный палец вверх, — снимем маленький эпизод, как Крамаров фарцует джинсами. Добавим в детектив немного юмора, сатиры и комедии.
— Хорошая мысль, — согласился главный оператор. — Только, где мы сами эти джинсы возьмём?
— Ясно где, — тяжело вздохнула Нонна, – у фарцовщиков. Правда, на Невском за фирменные траузеры просят 200 рублей. Совсем люди с ума сошли.
— Дадим 220 и ни копейки больше, но с одним условием, чтобы была фирма, а не самострок, — высказался я, вставая из-за столика.
— 230, но чтоб был мой размер, — захохотал Дмитрий Месхиев.
— Хорошо, но деньги вычтем из твоей премии, — я протянул руку главному оператору.
— Не нравится мой размер? — обиженно протянул главный оператор, пожав мою руку. — Ну, я тогда не настаиваю.
— А премии-то вообще будут? — спросил Лев Прыгунов.
—
Этой ночью моей Нонне отчего-то не спалось. Она несколько раз вскакивала с кровати, бродила по комнате и бубнила, что всегда мечтала играть Чехова. «„Три сестры“, „Чайка“, „Дядя Ваня“, „Ионыч“, „Вишнёвый сад“», — повторяла она вполголоса.
— «Палата №6», — простонал я. — Нонна, завтра съёмка, давай спать.
— Ты ничего не понимаешь, это же Чехов! — с жаром шептала моя любимая женщина.
— Чехов, Тургенев, Набоков, Лолита, Зощенко, Ильф и Петров, давай. Завтра разберёмся — кто из них кто. Давай, милая, спать.
— Нет, ты совсем ничего не понимаешь, я сегодня точно не усну! — Нонна присела на кровать. — Это такой шанс! Такой шанс!
«Это фильм, который забудут быстрее, чем он выйдет на экраны страны! Провальное прочтение классики, провальная режиссура, как итог — жуткая нудятина!» — захотелось заорать мне, но, взяв волю в кулак, я встал с постели, натянул трико и пошёл на кухню.
— Ты куда? — моя любимая актриса выпучила огромные серые глаза.
— Кофе сварю, раз ты сегодня точно не уснёшь, я тоже не буду спать, – пробурчал я, вставляя ноги в тапочки. — Будем бороться со сном до полной победы над здравым смыслом.
— Между прочим, шутишь ты сегодня не смешно, — обиделась Нонна. — Ты разве не понимаешь, что это Тургенев, то есть это же Чехов! — произнесла она, заламывая руки, словно Вера Холодная, которая будучи звездой немого кино, иначе играть не могла.
— В школе все нервы вытрепали чеховским «Дядей Ваней» и его же «Грозой», и сейчас ещё от них покоя, — пробурчал я себе под нос, когда вышел в коридор.
«Вот почему нельзя было в школе преподавать Роджера Желязны, Станислава Лема или Фенимора Купера? — зло подумал я, зайдя на кухню, где тут же включил конфорку газовой плиты. — Зачем нам, детям, компостировали мозг русской классической литературой? Чтобы мы её на всю жизнь возненавидели? Чтобы мы от Достоевского и Толстого шарахались как от прокажённых и ещё несколько лет просыпались ночью от ужаса, что к экзаменационному сочинению из их многотомных трудов не осталось в голове ничего?».
— Ты чего не спишь? — спросила меня соседка Галина Васильевна, которая в этот самый момент, полностью заняв общий кухонный стол, что-то строчила на своей швейной машинке.
— Доброй ночи, — буркнул я. — Чехов с Тургеневым спать не дают, «Каштанка» замучила. А вам чего не спиться?
— Да вот, некоторые сотрудницы киностудии увидели, в каких нарядах снимаются твои актрисы, и уговорили сшить кое-что для них на заказ, — соседка сладко зевнула.
— Всех денег не заработаешь, поэтому ночью лучше отдыхать, — сказал я, поставив турку с кофе на огонь.