Гость из прошлого
Шрифт:
Один из тех, на кого обратила внимание, – Роман Муромов, Мурик. Он учился в параллельной группе и с первых дней учебы бросал на Сашу влюбленные взгляды. Не заметить их было невозможно. Как это обычно бывает, о взаимности не могло быть и речи. Высокий, худощавый, сутулившийся, он почти каждый день умудрялся поджидать ее у институтского крыльца. Чаще он ничего не говорил. Казалось, ему достаточно видеть ее, слышать ее смех, голос, а она откровенно издевалась над ним. Чувства этого парня Александра не воспринимала серьезно, поэтому была с ним жестока и резка.
– Совсем Мурик голову потерял, – смеялись однокурсницы, обращаясь к Саше. – Ты бы помягче с парнем,
– Выходи за меня… – однажды предложил он, глядя на Александру взглядом, полным обожания. Тогда она впервые поняла, что ему не до шуток. – Я давно хотел тебе это предложить, но не решался.
– Мы разговаривали несколько раз, как ты можешь? – удивилась Саша. – Замуж – это ведь на всю жизнь. Во всяком случае, я хочу один раз и навсегда!
– Я тоже!
– Мы совсем не знаем друг друга. Мы не можем даже говорить ни о чем подобном.
– Я знаю о тебе все, что мне нужно, а ты можешь спросить о чем угодно. У меня от тебя секретов нет!
– Не нужно, Рома. Спасибо тебе. Ты хороший, ты очень хороший.
– Не отказывай сразу. Я буду ждать.
Рома никак не подходил под параметры того, о ком грезила Александра. Юноша проявлял завидное постоянство – с первых дней знакомства он смотрел на нее с восхищением. Сашу не раздражала его преданность, не более того. Чем больше доказательств искренности чувств Муромова получала Лескова, тем меньший ответный интерес он вызывал в ней. Именно в это время в ее жизни появился Прохоров. То есть сначала Римма Григорьевна вернулась с курорта и сообщила, что познакомилась с великолепным человеком, Аркадием Стрельниковым, а потом он пришел к ним в гости. Пришел с другом.
Они были такие разные: спокойный и рассудительный Дмитрий Ильич и ершистый, непоседливый Аркадий Семенович. Но Саше не было дела до Стрельникова. Она находилась под впечатлением от голоса, внешности и манер Прохорова. Он был сама уверенность, само совершенство, к тому же обладал превосходным чувством юмора. Саша оценила это в первую очередь, добавив его, как бонус, к обаятельной улыбке, дерзким глазам.
Она тоже понравилась ему с первого взгляда. Это было очевидно. Даже Римма Григорьевна, озабоченная собственными любовными перипетиями, не преминула заметить:
– Шурка, а Дмитрий в тебя влюбился.
– Мам, ты со своим Аркадием разбирайся, а я как-нибудь сама, – Саша ершилась по инерции.
– Ну, извини, дорогая. Просто я старше и в жизни повидала немало, – улыбнулась Римма Григорьевна и шепнула дочери на ухо: – Он в нокдауне, воспользуйся этим.
– Что еще скажешь?!
– Отличная партия. Он перспективный врач. Если попадет в хорошие руки – карьера обеспечена. Прислушайся, Шура! Ты же знаешь, я нечасто пристаю к тебе с советами.
Это была сущая правда. Обычно Римму Григорьевну абсолютно не интересовала личная жизнь дочери. Саша успела привыкнуть к этому и поэтому не нуждалась в комментариях, пожеланиях. Она знала, что в состоянии самостоятельно разобраться с возникшей ситуацией. Взрослый мужчина, робеющий в ее присутствии как мальчишка, – это было нечто новое, гарантирующее острые ощущения. Тогда ему не стоило большого труда привлечь ее внимание. Он был ей интересен одной сумасшедшей разницей в возрасте – пятнадцать лет. Саше льстило его внимание, его застенчивость, когда она пыталась вести себя раскованно. Но вот парадокс: очень скоро все то, что влекло Александру к Прохорову, с еще большей силой отвернуло ее от него. Ничего серьезного так и не получилось. Она поняла, что не сможет быть с этим мужчиной и в горе, и в радости.
С высоты прожитых лет можно было попытаться понять причину столь резкой перемены в ее настроении, но Саша не делала этого никогда. Тогда она сказала себе, что есть два варианта. Первый – никто не виноват в произошедшем. Второй – виноваты оба. Философское умозаключение, совершенно неконкретное, безликое, удовлетворяло Лескову все эти годы. Разбираясь в судьбах своих клиентов, Саша умело отметала любые намеки периодически пробуждающейся совести высветить темные пятна своей судьбы. Она не хотела увеличивать количество своих промахов. А сейчас убеждала себя, что звонок Прохорову после стольких лет молчания, после всего, что их связывало, не станет еще одним звеном в цепи непоправимых ошибок.
– Алло! Вас не слышно… – устало произнес Дмитрий Ильич, но Лескова молчала, закрыв микрофон ладонью.
Она не могла заговорить. Ведь это очень важно, какими будут ее первые слова. После их встречи на похоронах прошло всего два дня. Мужчина, которому она выражала соболезнования, был ей не знаком. Он не имел ничего общего с дерзким, в меру самоуверенным Дмитрием Прохоровым, каким она запомнила его. Этого постаревшего, располневшего мужчину с пустыми, потухшими глазами она не знала. Он вызывал не восхищение, а жалость. Разрушительное чувство. Под его воздействием все поступки обречены на неудачу и напрасно надеяться на что-то созидательное.
Саше хотелось плакать. От спазма в горле мог спасти глоток минералки. Дрожащей рукой Саша потянулась к стакану. На том конце телефонного провода положили трубку. Спустя пару минут, она снова набрала номер, намереваясь извиниться. Она обязательно найдет нужные слова. Хотя наивно надеяться, что Прохоров обрадуется ее звонку.
– Алло! Говорите же… – он устало вздохнул. – Отзовитесь или больше не звоните.
– Дима, здравствуй, – выдохнула Саша.
– Кто это? – равнодушно поинтересовался Дмитрий.
– Саша Лескова.
– Саша? – в голосе никаких эмоций. Все верно. Сейчас его вряд ли можно чем-то удивить.
– Ты можешь говорить?
– Могу.
– Извини, это я только что звонила. Услышала твой голос и растерялась.
– Это на тебя не похоже.
– Мы все меняемся.
– Согласен. Что ты хотела, Саша?
– Узнать, как ты?
– Плохо.
– Я могу помочь, – неожиданно произнесла Саша.
– Не помню, чтобы я просил об этом.
– Дима, нам нужно встретиться.
– Что? – Прохоров закашлял.
– Дима, давай встретимся.
– Третий день, как я похоронил сына, – мрачно произнес Прохоров. – Ты считаешь, я созрел для выхода в свет?
– Ты меня неправильно понял.
– Извини, если у тебя все, я бы предпочел попрощаться.
Саша закусила губу. А на что она надеялась? Ее звонок – нелогичное звено давно разорванной цепи. Сколько лет они не виделись, не разговаривали? Даже вспомнить трудно. Наверное, пару лет назад она случайно увидела его на одном из перекрестков: Прохоров сидел за рулем «пассата», выглядел усталым, и поэтому Саша, проходившая мимо в потоке пешеходов, решила не привлекать к себе внимание. Она могла легенько стукнуть по бамперу и, улыбнувшись, помахать рукой, но вместо этого гордо продефилировала мимо. Тогда она решила, что говорить не о чем. Сейчас она пыталась снова вторгнуться в его жизнь. Лескова затруднялась ответить, кто больше нуждался в этом: она или убитый горем Дмитрий Ильич?