Гостинодворцы. Купеческая семейная сага
Шрифт:
Сергей чуть не расхохотался, несмотря на серьезность минуты.
– Стыдитесь, вы директор, главное административное лицо на фабрике, – сказал он, – и прячетесь при первой же опасности, да и есть ли опасность, это еще вопрос.
– Для меня опасность большая, они теперь грабят лавку и затем придут убить меня.
– Я вам ручаюсь, что вы будете целы, пойдем и уговорим толпу.
– Ни за что! Я так испугался, что не в состоянии двинуться с места… Апчхи! Ах, эта проклятая русская прислуга… Сергей Афанасьич, идите один,
– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно! Я предупреждал вас вчера, вы не хотели верить, а теперь прячетесь под диван, бросая фабрику на произвол судьбы. Так поступают только трусы и…
– О, ес! Я согласен с вами, во всем согласен и поэтому прошу вас, ради бога, устройте вы это дело, я не могу, я разбит и убит, слышите шум? Они сюда идут, сюда, уходите, Сергей Афанасьич, не пускайте их!
Голова директора скрылась под диваном.
Сергей понял, что дальнейшие переговоры с англичанином не поведут ни к чему, и решил действовать единолично.
Он ощупал револьвер в кармане и бросился на улицу.
В передней его схватила Алиса.
– Ради бога, мистер, что нам делать? – спрашивала она, тревожно заглядывая в глаза Сергея.
– Сидеть дома, мисс! – ответил тот и спустился вниз.
На крыльце директорского дома стоял Андрей в заломленном на правое ухо картузе и отчаянно сложенными на груди руками и широко растопыренными ногами.
Сергей вышел на крыльцо.
– Сюда бегут, Сергей Афанасьич! – проговорил Андрей. – До дилехтура добираются!
Вдали действительно показалась толпа фабричных, которая, гикая и свистя, неслась по улице форсированным маршем.
Сергей стиснул зубы и уставился на плывшую к нему толпу озорников.
– Впереди Васька Питерец, главный коновод всему, – доложил ему Андрей. – Видите, в красной рубахе и плисовой жилетке.
– Вижу. Затвори двери и стой у них.
– Готово-с! – весело отозвался Андрей, у которого страх как рукой сняло.
– Не знаешь, становому дали знать или нет?
– Послан гонец, Сергей Афанасьич. А лавку они здорово распотрошили! Глядите: у кого банки в руках, у кого мешки…
Сергей шагнул вперед и опустил руки в карманы.
Толпа приближалась.
– Мы ему покажем дворянство! Всякий тоже нехристь мудровать над нами станет, ну уж это надо погодить! – орала толпа. – Мы его в паровой искупаем! Ловко! Вали, ребята! Айда! – раздавались голоса фабричных вожаков.
Толпа, подбадривая друг друга, бегом припустилась к директорскому дому и замялась, увидав стоявшего на крыльце Сергея.
– Хозяйский сын! Его не трогать! Он нам худа никакого не делал!
Толпа в один момент сгустилась у крыльца и вопросительно уставилась на Сергея, невозмутимо стоявшего на верхней ступени крыльца.
Андрей, со скрещенными на груди руками, привалился спиной
– Что вам нужно, ребята?! – крикнул Сергей.
– Директора! – ответил Васька Питерец и бросился на крыльцо. – Прочь с дороги!
Сергей лицом к лицу столкнулся с фабричным.
Фабричный пьяными, нахальными глазами окинул хозяйского сына, схватил его за рукав и моментально полетел с крыльца, сбитый с ног ловким ударом Сергея.
– Шапки долой, – крикнул Сергей, вынимая из кармана револьвер, – и ни с места! Если кто-нибудь из вас хоть шаг сделает вперед, я пущу тому пулю в лоб!
Толпа смолкла и, переглядываясь, стала снимать картузы.
– Вы что же это, голубчики, бунтовать вздумали, а? В Сибирь захотели? – заговорил Сергей, играя револьвером.
Толпа заговорила.
– Что? Говорите кто-нибудь один.
– Мы с дилехтуром желаем! – выкрикнул бородатый фабричный, выступая вперед.
– Директора на фабрике нет, а хозяин здесь я. Говори, что вам надо?
– Насчет харчей… уж оченно харч плох, – нерешительно зачесал в затылке фабричный, следя за эволюциями револьвера.
– Знаю. Слышал, – отрывисто ответил Сергей. – Это вина не наша, а приказчика, который сегодня же будет уволен. Слышите?
– Слышим, как не слыхать, покорнейше вас благодарим, Сергей Фанасьич! Уж будьте таким благодетелем, ослобоните от аспида.
– Я вам даю слово, что сегодня же его не будет. Дальше! Что еще, ребята?
– Вот тоже насчет штрахов, одолели! За все про все ди-лехтур штрахует, уж будьте ласковы, взойдите в наше положение.
– Штрафы пишутся на все по фабричным правилам. Правила эти вам известны.
– Оно конечно, это действительно, – заговорили в толпе, – только уж оченно обидно.
– Стой! Если вы были недовольны штрафами, почему не жаловались хозяину?
– Дилехтуру говорили, Сергей Фанасьич!
– Директор – такой же служащий, как и вы. Нынче он здесь, завтра – его нет. Ваша прямая и первая обязанность была идти к хозяину и жаловаться, а вы пошли кривым путем, путем грабежа и насилия. Вы разбили и разграбили лавку, а знаете ли, что бывает за разбой и грабеж?
Толпа молчала.
– Я понимаю вас, ребята, вы поступили в этом случае как неразумные дети, не заботясь о последствиях, одним словом – вас подбили на незаконное дело.
– Подбили! Это верно! – заговорили в толпе. – Мы люди темные, кто же знает, – сказали: валяй, сдадутся, ну, п… прости, Христа ради, Сергей Фанасьич!
– Постойте! Мне вас жаль, от души жаль, ребята… я знаю, что вы хорошие, честные работники, у каждого из вас есть жена, дети, которые сыты только тогда, когда у вас есть работа, что же вы делаете? Вы идете на разбой, забывая, что ваши дети перемрут с голода, потому что за разбой одна дорога: сперва острог, а затем каторга, подумали ли вы, что вы делаете?