Государь революции
Шрифт:
Георгий засмеялся. Видимо представил себе всех этих чудесных людей. Хотя, откуда ему знать, как живут простые люди, которые как раз и должны идти на смерть?
— Человеку очень трудно сохранять верность некоей общности, поскольку многие люди из этой общности ему могут не нравиться. Именно потому существуют полковые знамена, и именно Боевое Знамя для конкретного солдата святыня, куда большая, чем командир полка или гоняющий его по плацу унтер.
— Но ты же сам говорил, что ты не флаг! Я не понимаю…
Я покачал головой.
— Повторю, Император важнее флага. Император — это личное воплощение Империи. В церкви люди обращаются к Богу, глядя на
— Отречься, как дядя Никки?
Ах ты, паршивец! Вот, что за дети пошли? Как вот с ним разговаривать? Рубит фишку прямо на лету!
— Теперь моя задача вернуть веру народа в Императора и восстановить мощь Символа Империи. Иначе революция и гражданская война. И закончится все тем, что появится новый Символ, новый Вождь, и вновь миллионы солдат будут подниматься в бой с кличем "За Родину! За Ста…", гм… за того, кто станет новым личным символом государства. Так что уж лучше пусть кричат "За Родину! За Императора!". Согласись, кричать "За Родину! За Государственную Думу!" никто не станет и в бой за такое не пойдет.
МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 20 марта (2 апреля) 1917 года.
— А скажи-ка, Евстафий, что ты там вчера заикался о том, что толпа толпе рознь и что не пришлось бы мне удивляться утренним новостям?
Мой личный камердинер слегка приподнял брови.
— Государь запомнил мои бессвязные бормотания? Право не стоило!
— А все же?
— Иногда, Государь, сорванцы бывают более сведущими, чем полиция. Вчера вечером в крупные пекарни Москвы поступило сразу несколько больших заказов от управляющих разных предприятий, с тем, чтобы всякая выпечка была не только специально изготовлена, но и доставлена не позже определенного часа на фабрику или завод. Причем, у всех разрозненных заказов был схожий перечень и одинаковое время, к которому требовалось доставить заказ. Разные заказы, разное место назначения, но одинаковое время. Вот я и подумал.
Я усмехнулся. Что ж, чего-то подобного стоило ожидать. Вообще же, я не случайно назначил его своим личным камердинером, приметив его, когда он подвизался на должности управляющего доходным домом, в который я как раз и отправил инженера Маршина. Евстафий Елизаров тогда преизрядно мне помог информацией о ситуации на рынке съемного жилья. Причем часто его информация была просто удивительно полной, включая не афишируемые моменты. Его бесспорный талант добывать информация базировался на волшебном умении ладить с детворой и подбивать всякого рода уличных сорванцов на игру в шпионов. Причем нужно отдать ему должное, что платил Евстафий им не только похвалой, но и деньгами, а часто и всякими сладостями, и прочими вкусностями. А уж "сорванцы" снабжали его такими сведениями, которые не каждый филер узнает. Да и проникнуть они могли туда, куда взрослый ни за что не доберется, да и внимания на них мало обращают. Особенно на беспризорников, коих в Москве хватало.
К тому же, следует заметить, что талант Евстафия передался и его сыну Никодиму. Правда тот специализировался не на "сорванцах", а имел необыкновенный успех у всякого рода горничных, нянь, поварих, гувернанток и прочей
В общем, когда я узнал об этом всем, я предпочел нанять Евстафия на службу, дабы такие таланты не пропадали зря. Причем нанял сразу все семейство, включая жену Евстафия — дородную смешливую бабенку, которая нынче подвизалась на Императорской кухне, а заодно мониторила разговоры прислуги Кремля.
Одно мне было непонятно — почему я вчера не среагировал? Не иначе, как совсем замотался.
— Так, Евстафий. В следующий раз, когда у тебя будет что мне сказать, добейся того, чтобы я тебя услышал. Даже если придется повторять это несколько раз. Можешь прямо так и сказать, что я велел напомнить мне, чтобы я тебя выслушал.
Мой камердинер усмехнулся в бороду и кивнул.
— Слушаюсь, Ваше Величество.
— И еще. Выделяю тебе тысячу рублей в месяц на дополнительных "сорванцов". И еще пятьсот на букеты и конфеты барышням твоего сына. Ну, и тебе с сыном отдельное дополнительное жалование. Не обижу. Особенно, если будет результат. Я хочу знать все, что говорят в Москве, и в особенности то, чего не знает моя полиция и прочие службы. Я закрою глаза на многое и многое прощу, но мне нужен результат. Помни это.
— Да, Государь.
Елизаров поклонился, а в глазах его бесики светились торжеством. Что ж, посмотрим на результат. Но разве не для этого я его и его семью взял в Свиту?
МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 21 марта (3 апреля) 1917 года.
— Государь, я вновь хотел бы отказаться…
Я смотрел на Великого Князя Павла Александровича и хмурился. Вот уже битый час я беседы беседую, но упертый родственник не желал становиться Наследником, хоть стреляй. Ссылался на Закон о престолонаследии, и на параграф тридцать седьмой Основных Законов Российской Империи, где четко прописывалось его право умыть руки.
— … "предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола". А никаких затруднений с наследованием Престола не представляется, поскольку сын мой Дмитрий вполне может оный Престол наследовать…
И дальше в том же духе. Наконец, мне надоел его экскурс в российское право, и я спросил в лоб.
— Но, почему?
Павел Александрович несколько секунд молчал, а затем нехотя ответил.
— Во-первых, это не мое. Я не собирался править Империей и, если, не дай бог, что случится с тобой, то я абсолютно не готов к этой ноше. И уж лучше я откажусь сейчас, чем ввергну Империю в кризис потом.
— А, во-вторых?
— А, во-вторых, я не могу быть моральным авторитетом для Империи. Моя личная жизнь…
Я возразил.
— Моя личная жизнь так же не является образцом!
Тот покачал головой.
— Нет, Миша, тут трудно сравнивать. Ты не оставлял сына на воспитание родственникам, не женился во второй раз морганатическим браком и… Нет, я офицер, я член Императорского Дома, но на Наследование я не имею никакого морального права. Да и не хочу.
Повисла тишина. Формально он прав, да и с практической точки зрения, его утверждения во многом имеют под собой основания. Но в данный момент он мне нужен, что бы он там себе не думал на сей счет.