Государь революции

Бабкин Владимир Викторович

Что ж, у меня были определенные планы и на эту конференцию, и на Имперскую службу как таковую…

— Ваше Императорское Величество!

Поднимаю голову.

— По вашему повелению, прибыл генерал Скалон.

— Пусть зайдет.

Генерал зашел и бодро отрапортовал о достижениях при формировании губернских и областных управлений Имперской Службы безопасности.

Выслушав доклад, я кивнул. Затем поинтересовался.

— Как дела в Малороссии?

— Как вы и повелели, Государь, губернские управления Малороссии комплектуются в первую очередь. В Киеве, Одессе, Херсоне, Харькове и Екатеринославе управления

уже начали свою работу. Есть незначительные шероховатости, но ничего заслуживающего вашего внимания.

— Хорошо. Еще я хочу, чтобы вы проанализировали все данные о каждом из губернаторов территорий вдоль всей линии фронта от Романова-на-Мурмане на Севере до Одессы, Крыма и Кавказа на Юге. Все связи, чьи интересы отстаивал, доходы-расходы и прочее. Я готов терпеть еще некоторое время скрытого коррупционера, но ни на миг не потерплю заговорщика или агента иностранных держав. А с коррупционерами Батюшин разберется своим чередом. И вот еще.

Я достал из ящика приготовленный заранее список.

— Генерал, вот перечень людей, которые подлежат немедленному аресту и мероприятий по расследованию. Это список малороссийских сепаратистов и прочих элементов, что явно по вашей части. Настоятельно рекомендую сначала данных лиц арестовать, а уж потом с ними работать. И запомните, ни один из них никогда и ни при каких обстоятельствах не должен вернуться не только в Малороссию, но и вообще в европейскую часть Империи. И еще — хорошенько присмотритесь к Финляндии, я не хочу сюрпризов и с этой стороны. Так же я от вас жду предложений по программе восстановления императорской власти на временно оккупированных территориях Империи. Когда-нибудь наша армия или наша дипломатия вернут России временно утраченные территории, и мы должны быть готовы осуществить необходимые мероприятия по умиротворению и восстановлению лояльности как местных элит, так и населения в целом.

— Слушаюсь!

Шеф Имперской СБ принял у меня листок с именами и начал с первого по списку:

— Махно Нестор Иванович…

* * *

МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 21 марта (3 апреля) 1917 года.

Человек бежал по коридорам и залам дворца. На него с изумлением смотрели встречные сановники, и даже чопорные камердинеры открывали рты от удивления. Говорят, что если бежит генерал, то в мирное время это рождает смех, а в военное — панику. Но что тогда сказать, если по коридорам Императорского дворца бежит, да-да, буквально бежит, даже не генерал, а целый министр? Причем не просто министр, а человек, который всегда был эталоном выдержки и спокойствия?

* * *

МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 21 марта (3 апреля) 1917 года.

Томительный, хотя и очень насыщенный событиями день близился к завершению. Начавшись с моего выступления на открытии сессии Государственной Думы, он томительно тянулся до самого вечера, наслаивая второстепенные события, служившие лишь фоном к ожидаемым большим известиям.

Я встал и сладко потянулся. Эх, кабинэт, кабинэт… Сколько всякой бумажной работы приходится делать Императору ежедневно! Казалось бы — ты на самой вершине, наплюй на всех, живи красиво! Но нет, не работает такая схема. Увы или ах, но не работает. Устраненность от дел ни к чему хорошему не приводит. Можно,

конечно, как братец Коля, и знать не ведать о событиях в стране и спокойно играть в домино в тот момент, когда в столице уже начинается Февральская революция, но чем это все закончилось? То-то же.

Но с кабинетной работой надо что-то делать. Пожалуй, пора начинать бегать по утрам. Кстати, о бегать, кроссовки-то еще не изобрели. Надо будет поработать над этим и выступить в качестве рекламоносителя.

Нажимаю кнопку на передней панели стола. Является адъютант. Сегодня дежурит граф Воронцов-Дашков.

— Вот что, Илларион, организуй-ка мне кофе, будь добр.

— Сию минуту, Ваше Величество. Принесли вечерние газеты. Будете смотреть?

— Газеты? Да, давай и газеты.

Через минуту уже сижу в кресле и делаю глоток прекрасного кофе. Что ж, газеты, поглядим что пишут газеты…

Первые полосы заняты репортажами об открытии сессии Государственной Думы и о моем там выступлении. Так-с, за мир, за дружбу, за все хорошее и против всего плохого, требование к Думе принять закон о земельной реформе, о порядке созыва Конституционной Ассамблеи, обращение к парламентам и народам воюющих стран с поддержкой мирной инициативы, выраженной Особой Е.И.В. Государя Императора Всероссийского… Так, тут все ясно, свою речь я себе представлял, а комментировать мою речь особо не полагается, так что все было восторженно-сдержанным с упором на верноподданнические настроения собравшихся.

Вторым по значимости событием был репортаж с первого дня работы Трибунала над участниками заговора. Тут пока особых сенсаций не было, главные свидетели и главные события будут завтра, а пока же шел обычный установочный день начала большого процесса.

Просмотрев комментарии и убедившись, что все идет по плану, я перешел к следующим новостям. В следующих новостях шло продолжение темы вчерашней демонстрации и моего выступления. Но поскольку тема уже освещалась вчерашними вечерними и сегодняшними утренними газетами, то эта тема уже отошла на второй план и освещалась постольку-постольку. Полюбовавшись на свою фотографию на броневике, я усмехнулся и двинулся дальше.

Большое интервью с командиром Лейб-Гвардии Георгиевского полка генералом Тимановским. Рассказ о полке, о некоторых героях, о героизме на войне, бла-бла-бла… Ага, вот, генерал рассказывает об устоявшемся на фронте мнении о том, что роль ветеранов в новой России должна быть повышена, равно как значение и статус Имперской Службы как таковой. Люди, служащие России и обществу должны взять на себя миссию вести за собой. И в таком духе…

— Ваше Величество! К вам со срочным делом Министр иностранных дел господин Свербеев!

— Проси.

Что ж, сейчас что-то узнаю. Судя по тому, что это МИД, известия будут касаться скорее вопроса внесения Вильсоном в Конгресс акта вступлении США в войну, ведь о катастрофе на Стоходе вряд ли будет докладывать министр иностранных дел.

Свербеев зашел очень быстро, чуть ли не забежал.

— Ваше Императорское Величество!

— Что там с Америкой? Внес Вильсон?

Сбитый с мысли Свербеев на секунду растерялся, но быстро уловил суть вопроса.

— Э-э… Нет, Государь. Президент Вильсон отложил внесение в Конгресс документа об объявлении войны Германии, мотивировав это необходимостью дополнительных консультаций. Но я не об этом!