Государь
Шрифт:
Во как хорошо сказал. Вовремя вспомнилось, что дед Рёрех про князя и дружину говорил. Мало, мол, если тебя один лишь князь примет. Надо и чтоб братья твои тебя достойным сочли. Это у чужих кровное родство тебя наверх поднимает, а у варягов главное – Правда. Покажи, что достоин, и хоть в князья. «Природный варяг, – вещал Илье Рёрех, – над прочими братьями не потому стоит, что – природный, а потому что – лучший. А ты, репка-сурепка, не природый, а принятый. Тебе, чтоб славу свою доказать, надобно мочь любого природного на колено поставить!»
Трувор опять подмигнул.
Стемид покачал головой. Не потому, что был с братом не согласен, а потому что именно он, Стемид Белозерский, сейчас оказывался тем, кому надлежит позаботиться о том, чтобы нахаленок дожил до своего воеводства.
«Как сына…» – просил воевода Серегей. Сына бы – не допустил. Детский – он и есть детский. Если оказался в бою, за ним старшие присмотрят. А отрок – не из тех, кого берегут. Он сам спины гридней в бою оберегает, если до сечи дошло.
Так что по уму – следует оставить мальца в детских. Целее будет. Но если по Правде – должен Стемид его проверить. Должен.
– Хорошо, – решил князь белозерский. – Будешь биться. Справишься – возьму в отроки. И медвежатиной кормить буду, чтоб силу быстрее набирал. Если справишься.
«Только не справишься ты, – подумал Стемид. – Уж я об этом позабочусь. Для твоего же блага, маленький Серегеич!»
– Ты шутишь, отец? – поинтересовался младший сын Стемида Большого. – Я должен сражаться с этим цыпленком? Да не буду я!
– Перун Молниерукий! Еще как будешь! – рявкнул белозерский князь, которому сегодня с избытком хватило пререканий с малолетним нахалом. – И будешь обращаться с ним нежней, чем с новорожденным жеребенком. Если ты, Руад, попортишь ему шкурку или, храни нас пращуры, что-нибудь сломаешь, в весенний поход мы уйдем без тебя!
– Ты не сделаешь этого, отец… – неуверенно проговорил Руад.
– Ты сомневаешься в моем слове? – прорычал Стемид Большой, поднимаясь со своего «княжеского» стула.
Руад испугался. Давно он не видел отца в такой ярости. Последний раз – когда тот узнал о том, что свейских зверобоев видели на княжеских тюленьих лежках.
«Неужели это из-за мелкого братца Богуслава? – подумал княжич. – Да не может быть!»
Но перечить отцу не рискнул. Велено уложить мальчишку – уложим. Бережно? Уложим бережно. Руад видел приехавшего сегодня утром боярича мельком и успел отметить лишь то, что малец зачем-то вырядился в боевую бронь. Будто на битву приехал, а не к родичам в гости. Бронь, впрочем, была замечательная. Куда лучше той, что висела на распялках в светлице Руада. А чему удивлятся? Отец мальца – богатейший киевский боярин и был воеводой самого Святослава. Вот уж когда добычи привозили столько, что гридь золотыми ложками кулеш уминала.
Руад не завидовал. Мир велик. Настоящим воинам добра хватит.
– Ну, малец, какое оружие ты выбираешь? – добродушно поинтересовался Руад.
Собравшаяся на подворье Детинца
– Я бы выбрал лук, – серьезно проговорил малец, который (вот смеху-то!) всё воспринимал всерьёз. – Но это было бы нечестно. Из вас, северян, стрелки – не очень-то.
Двор так и грохнул. Руад тоже осклабился. Дядька Трувор не рассказывал ему насчет битых в глаз белок.
Малец спокойно переждал, пока хохот утихнет, и продолжил степенно:
– …Потому я выбираю меч и дротик. Дротик пусть будет учебный, без железка. Не хочу батюшку моего в расход вводить, виру выплачивать. Да и негоже это: мы ж с тобой, Руад, родичи. А кто родича кровь пролил, тому удачи не будет.
Последние слова его услышал только Руад. Хохот дружинников напугал даже привычных ко всему ворон Детинца.
– Как скажешь, – спокойно отозвался княжич. Он уважал мужество. Кем бы малец себя не мнил, но выйти с оружием против воина-варяга, который вдобавок ходил в отроках только потому, что князь ждал от сына какого-то особенного подвига… Нужна немалая храбрость, чтобы на такое решиться. Так что пусть храбрится малый. Это правильно. Лучше хвастать, чем выказывать страх…
Илья говорил и изучал своего соперника. Крупный. И сильный. Почтил белозерский князь сына Серегеева – собственного сына вывел в поединщики. Хороший противник. Спокойный, сильный, опасный.
«С сильным будь слабым, со слабым – сильным» – так учили Илью.
Но тут прикидываться бесполезно. Руад Стемидович и так знает, что сильнее. Да так оно и есть. И в этом слабость княжича. Не будет он биться всерьез. Пожалеет. Потому надо одолеть его раньше, чем поймет, что недооценил Илью, и они станут биться на равных.
Ага, учебный меч и полуростовой щит. Илья так и думал. Смять, оглушить, задавить… «Ну берегись, белозерский княжич! Сейчас я тебя удивлю!»
– До первой крови! – рявкнул Стемид Большой, и гогот на подворье мгновенно стих. – Бой!
Дротик прилетел точно в переносицу Руада. Звяк! Княжич чуть наклонил голову, приняв удар налобьем шлема. Будь перед ним настоящий воин – не рискнул бы, но бросок был – так себе. Петушиный клевок.
Теперь шаг вперед, ленивый мах щитом, и из-под щита, быстрый, длинный понизу – плоскостью клинка, по ногам (небойсь не ожидает прохода снизу) – и всё. Ногу мальцу не сломает, но приголубит как следует. Хромать ему потом дня три. Ничего. Перетерпит. Есть! Подбитый учебным мечом малый отлетел в сторону, но тут же вскочил. Левая рука повисла плетью. Удар пришелся по ней, а не по ногам. Крепкий удар – рука враз отсохла…