Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
— Ах, Серж, — отмахнулась Милютина. — Скобелев прежде всего человек. И ничто человеческое ему не чуждо. Надо убедить его в том, что туркмены вовсе не хотят войны. Разве он не видел, как встретили его дехкане в Яглы-Олуме? Они вышли к нему с хлебом-солью. Да и Красный Крест прибыл сюда не для того, чтобы вытаскивать с поля боя раненых. Насколько я понимаю, основная наша задача — оказать медицинскую помощь аборигенам, создать фельдшерские пункты в селах, вступить в борьбу с антисанитарией и спасти население от эпидемий. Разве не так,
— Вы, безусловно, правы, — поспешно согласился Шаховской, зная, что, если ей возразить, спор может продолжаться до бесконечности. — Но не пора ли нам выпить по чашке чая и поесть? Я, пожалуй, пойду распоряжусь.
Он удалился, прервав запальчивую речь Милютиной. Графиня посмотрела ему вслед и заговорила со Студитским и Эльфсбергом.
— Господа, может быть, есть смысл написать о самочинствах Скобелева военному министру?
Капитан промолчал, лишь двинул бровью, Эльфсберг вкрадчиво возразил:
— Ваше сиятельство, но я же вам докладывал, что Скобелев получил разрешение на поход у великого князя Михаила.
— Великий князь — главнокомандующий на Кавказе, а план утвержден министром, — с досадой отозвалась Милютина. — Поставить все с ног на голову и не доложить об этом в Петербург! По-моему, это преступление. Не так ли, капитан?
— Безусловно, ваше сиятельство.
— Нет, я этого так не оставлю, — пообещала графиня.
Утром Скобелев во дворе крепости принимал кизыл-арватского хана Худайберды. Капитан участвовал во встрече в качестве переводчика: генерал сделал вид, будто не обижен на него.
Худайберды с туркменами подошел к застеленной коврами тахте, возле которой стоял Скобелев, и, упав на колени, подал прошение. Командующий благосклонно принял бумагу, велел хану встать и вместе с другими занять почетное место. Худайберды, однако, отказался сразу сесть. Слуги его побежали к воротам, принесли оттуда несколько ковров и расстелили перед командующим.
— Вот, ак-паша, это — вам от моего народа, — сказал Худайберды.
— Спасибо, хан, за подарок. В долгу не останусь, — пообещал Скобелев и положил хану на плечо руку. — А теперь ешьте-пейте, да примемся за дело. В России бездельников не любят.
Офицеры засмеялись. Худайберды сказал:
— Туркмены всякое дело любят, ак-паша.
— Покамест я не вижу, чтобы туркмены принесли моей экспедиции пользу, — возразил командующий. — Верблюдов и тех не могли поставить отряду. Худайберды, ты сможешь меня выручить?
— Смогу, ак-паша. Только за верблюдами надо ехать к Сарыкамышу. Там мои люди с инерами ходят.
— Молодец, хан. А сколько верблюдов можешь пригнать?
— Две тысячи могу, ак-паша.
— Мало. Шесть тысяч животин надобно, причем не позднее августа.
Худайберды задумался, потеребил бороду, вздохнул тяжко.
— На Мангышлаке можно купить. Если своих людей со мной пошлешь — приведем шесть тысяч.
—
— Постараемся, Михаил Дмитриевич, не извольте беспокоиться, — отозвался начальник тыла. — Если хан уверен в успехе дела, то все сладится. Были бы верблюды.
— Ну так сегодня или завтра и отправляйтесь. Возьмите с собой сотню казаков Лабинского полка и туркмен побольше, чтобы отбиться могли в случае нападения.
— Слушаюсь, господин генерал-адъютант.
Скобелев перевел взгляд на Гродекова:
— Вы, Николай Иваныч, как и условились, отправитесь с авангардом в Вами. Возьмете с собой медиков. Надо сразу же устроить госпиталь, баню и все прочее.
— Медики не поедут в Вами, господин генерал! — донесся голос графини Милютиной. В сопровождении князя Шаховского и Эльфсберга она пришла в крепость, когда церемония уже окончилась, и сейчас стояла, наблюдая, как Скобелев отдает распоряжения.
— Елизавета Дмитриевна, не надо так громко, — смущенно попросил Шаховской. — Можно как-то по-иному, когда уйдут люди и командующий останется один или, в крайнем случае, со свитой.
Князь напрасно испугался бестактности графини: Скобелев лишь округлил глаза и сделал вид, что ничего не слышал. Бросить же слова во второй раз у графини не хватило духу. «В самом деле, получилось бестактно», — пожурила себя она и стала ждать подходящего момента.
— Михаил Дмитриевич, может быть, соизволите обратить внимание и на нас?! — вновь сказала она с некоторым вызовом, видя, что командующий не собирается ее замечать.
— Ах, это вы, ваше сиятельство! — удивился Скобелев. — Простите, не усмотрел вашего появления. И князь с вами! Прекрасно. Поднимайтесь ко мне на тахту.
— Пожалуй, поднимемся, Серж, — сказала Шаховскому графиня. — Как он ловко умеет притворяться, я даже не думала.
Скобелев встал и подал руку графине. Оказавшись на тахте, она села рядом с ним, подождала, пока усядутся Шаховской и акционер Эльфсберг, сказала претенциозно:
— В Вами все-таки медики не поедут.
— Отчего же, ваше сиятельство? — удивился Скобелев. — Или доктор вам не советует? — Скобелев бросил взгляд на Студитского. — Впрочем, такие вопросы решаются без посторонних.
— Да, я понимаю это, — согласилась графиня.
Скобелев был явно смущен: и ее репликой, и тем, что сидит она вот здесь, не при своем деле.
— Господа, — сказал Скобелев, — у меня срочные дела, пожалуй, я откланяюсь, а вы тут пируйте. Ваше сиятельство, прошу, — позвал он ее и слез с тахты.
— Генерал, голубчик, а руку! — капризно сказала графиня. — Я же не сойду с тахты без вашей помощи.
— Пардон, — смутился Скобелев.
Генерал и графиня отошли от тахты и поднялись на айван.