Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
— Ох, боже мой, страхи-то какие, — удрученно проговорил канонир. — Лучше не рассказывайте, и без того страшно.
— У вас далеко градусник? — спросил Самарин. — Если не трудно, измерьте мне температуру, что-то голова побаливает. Только не прикасайтесь ко мне… Ради бога, подальше…
Надя передала ему градусник, он сунул его под мышку и опять уехал вперед.
— Голова у него болит от спирта, хотя и говорят, что от чистого спирта человек бывает как стеклышко. Не похоже, чтобы заболел оспой, — заговорил вслед начальнику Петин.
Самарин
— Тридцать шесть и восемь! Совершенно нормальная температура. Зря вы беспокоитесь. Наверное, и пить не следовало.
Он промолчал.
Примерно в полночь подъехали к карантинному посту. Офицер, вышедший из темноты навстречу повозкам, сказал:
— Здесь вероятный очаг. Вон, видите, костер у кибиток? Там бог знает сколько трупов. А кто остался жив, все сбежали в горы.
Офицер разрешил поставить повозки во дворе. Вскоре фуры стояли у каменной стены, рядом с которой рос кустарник и распевали на все лады лягушки. Казаки обследовали место и сообщили: возле кустов колодец, вода солоноватая.
— А вы что, уже воду попробовали? — испугалась Надя.
— Ох, мама родна! — еще больше испугался казак, тот, что испил воды из колодца.
Другие казаки зароптали, принялись ругать приятеля за опрометчивость: место заразное, а ему хоть бы что, одна лишь дурь в башке! Казак тихонько заплакал. Надя подала ему флягу со спиртом.
— Выпей глоток и успокойся.
Служивые сразу оживились.
— Сестрица, так я тоже пил из того колодца, — признался один из казаков.
— И я пил, — сказал другой.
— А кто ее знал, что вода в нем чумная или оспяная! — проговорил третий.
Фляга со спиртом пошла по рукам, и вскоре ее вернули Наде опустошенной.
— Дай бог, чтобы и завтра такой же колодец встретился, — сказал облегченно один из казаков.
— А спирту вы много взяли с собой? — спросил другой.
— А то, может, сразу и выдадите его нам, чтобы всякий раз за ним не ходить? — сказал третий. — И вас бы меньше беспокоили, сестрица.
Казаки дружно засмеялись. И Надя поняла, как ловко они провели ее.
— Ну и доки! — смеялась вместе с ними она. — Ну и обманщики!
— Да потише вы! — рассердился Петин. — Послушайте, что там такое?
Смолкли все разом и услышали окрик сторожевого казака. Кинулись туда, к часовому, и вскоре вернулись с молодым чернобородым туркменом. Он был в огромном тельпеке и чекмене. В руках держал палку. Тотчас подошел Самарин.
— Кто такой?
Гость заговорил, и Петин перевел:
— Говорит, что в кибитке у него поселилась оспа. Все у него умерли.
— Черт бы вас побрал! — неожиданно выругался Самарин. — Что же вы посадили с собой незнакомого человека?
Казаки и сестры милосердия, стоявшие за спиной гостя, испуганно отшатнулись.
— Господин начальник, еще не поздно сделать туркмену прививку, — сказала Надя.
Петин передал сказанное
— Дорогой, зачем ты боишься? — сказал Петин. — Я сам вчера сделал прививку и сегодня чувствую себя на седьмом небе. Это совсем не больно: одна незначительная царапинка.
Туркмен закивал головой. Но как только увидел, что Надя полезла в полевую сумку и достала из нее пузырек, он вскрикнул и кинулся в темноту. Он отбежал шагов на двадцать и скрылся бы совсем, если б не казаки.
— Лови туркменца! — закричал кто-то, и служивые всем скопом бросились за ним.
В темноте лишь было слышно, как перекликались они да ошалело вопил бедняга туркмен. Его опять привели к костру, но уже связанного.
— Вах, братишка! — взмолился он, глядя на Петина. — Лучше возьми ружье и застрели меня, только не коли иголкой!
— Засучите ему рукав, — приказала Надя.
Петин оголил туркмену руку, Надя помазала ее спиртом, от запаха которого гость захныкал, и маленьким железным перышком несколько раз царапнула намазанное место.
— Ну вот и все, — сказала удовлетворенно. — Развяжите его.
Туркмен облегченно вздохнул…
Успокоившись, казаки и медики расположились на покой в стенах сторожевого поста. Одни легли в телегах, другие — прямо на земле, подстелив шинели. В горах стояла гробовая тишина, словно прокатившаяся по ним черная оспа уничтожила все живое. Красный серп луны, взошедший над хребтом, почти не освещал ущелье. Темнота наводила на казаков ужас, а серп луны казался окровавленным.
— Ой-е-ой-еей! — вдруг разнеслось по ущелью. — О-о-о, бай бо-о!
Казаки вскочили с земли, медики слезли с телег.
— Шакалы, что ли, воют? — проговорил Петин.
— Да нет, это человеческий голос, — сказал казак.
— Человеческий, — подтвердил другой.
И тут снова донеслось сверху, с самой вершины горы:
— Ой-е-ей!
— Там человек, — сказал Петин и подошел к Самарину. — Ваше благородие, вроде бы сумасшедший орет!
Из караулки, небольшой каменной хижины, вышел офицер, сказал:
— Оттуда все и началось. Там и есть очаг оспы. Эй, яшули, — спросил он у туркмена, — кто там может кричать?
— Там живут чабаны, — ответил туркмен и тут же предупредил: — Но это не чабан… Это ангел смерти, Азраил. Он ходит по горам, всех осыпает черной смертью. Возьмите ружья и стреляйте, а то он сюда придет!
Казаки усмехнулись, но явно передрейфили. Наступила тишина. И тут опять донесся громкий душераздирающий вопль. И всем показалось, что он где-то совсем близко: словно сумасшедший или "ангел смерти" спустился до половины горы и подбирается к военному посту. Когда вопль разнесся еще раз, офицер вынул из кобуры пистолет и выстрелил вверх. Эхо выстрела разнеслось по горам, и на время вновь воцарилась тишина.