Государственная недостаточность. Сборник интервью
Шрифт:
– Книгоиздание стало шире, чем раньше. Но массовая литература стала откровенным ширпотребом, тиражируется в основном серость, исчезли наши, родные, герои, появились заморские, примитивные. Это же тоже влияет на нашего читателя. Вот «Гарри Поттера» читают. Взмахнули палочкой западные издатели, и по всему миру, в том числе и у нас, «Поттер» забивает магазины. Идет страшный процесс одурманивания подрастающего поколения…
– «Гарри Поттер» – это еще далеко не худший вариант. Уважаемый мной отец Кураев считает даже, что ничего особенно антихристианского в этой книге нет: детям читать можно. Мне, кстати, самому иногда хочется написать сказку для подростков. Но проблема обозначена верно. К глубокому сожалению, произошла тотальная коммерциализация издательского процесса. Поскольку книга стала серьезным товаром, для многих издателей содержание книги уже не имеет значения. Они продают продукт в яркой обложке, а что там внутри, не интересуются. Это напоминает производителей некачественных товаров.
– Но, согласитесь, серая книга портит читателя. Если он молод, не разбирается в литературе, со временем он теряет вкус.
– Но, к сожалению, у людей не так много времени для чтения. Совершается преступление перед культурной будущностью нашей страны. Людей сбивают с толку, не приучают к серьезной литературе. Серьезная литература должна быть хорошо написана, интересно, но при этом она обязана будить мысли, развивать человека. А вместо хороших книг нашему читателю подсовывают суррогат. Я даже называю это не литературой, а просто печатной продукцией. Кроссворд, он тоже ведь буквами пишется, но никто не скажет, что это литература. Так происходит отучивание людей, особенно молодежи, от серьезного чтения. Во многих государствах различными фондами тратятся огромные деньги на то, чтобы молодежь от комиксовой культуры вернуть к серьезному чтению. Мы имели уникального читателя, приученного к серьезной литературе. И где он? Исчезает. Точно так же как мы имели одну из лучших систем образования в мире, которую сейчас разваливаем. Для чего? И совсем плохо, что телевидение участвует в этом навязывании бездарной коммерческой или узкоэкспериментальной литературы, интересной во всей стране сотне чудаков, тому, кто занимается тем же самым. Я думаю, что это делают совершенно сознательно: думающий народ опасен.
– Хорошо, что у нас есть «Литературная газета»…
– В «Литературной газете» мы стараемся говорить с читателем серьезно. На первой полосе мы даем рейтинг книжных новинок, рекомендуем серьезную литературу. Что есть газета, рассчитанная на интеллигенцию? Она может на своих полосах обсудить новые взгляды на вещи, столкнуть мнения, попытаться найти компромисс, мы не призываем читателя поверить нам на слово, а задуматься вместе с нами. Особенность нашей газеты состоит в том, что мы даем слово всем направлениям. Мы против моноидеологии. Когда я три года назад пришел в редакцию, «Литературная газета» была чисто либеральной. И она стремительно теряла читателя. Как только мы вернули в газету авторов других направлений мысли, сохранив при этом своих авторов-либералов, читатель стал возвращаться, мы в три раза увеличили тираж издания. Ведь наш умный читатель и телезритель не исчез. Большинство из тех, кто стоял по ночам в очередях, чтобы подписаться на Платонова, чтобы купить Булгакова, никуда не делись, и они такие же умные и образованные, как были. К сожалению, произошло то, что Семен Франк называл послереволюционной варваризацией общества, когда к власти, в том числе информационной, прорвались люди в большинстве своем малообразованные и тенденциозные, сориентированные в основном на личное обогащение. И они в соответствии со своим уровнем осуществляют тинейджеризацию общества. И это в одной из самых образованных стран мира! Мы в «ЛГ» предлагаем людям взрослый взгляд на мир. А чем взрослый взгляд отличается от подросткового? Тем, что он поливалентен, полифоничен. Взрослый человек, на основе своего образования, жизненного опыта умеет понять разные точки зрения. Увы, десять лет страной правили люди с инфантильным сознанием. Им, видимо, нравились эти бесконечные – угадай мелодию, выиграй миллион, попади под розыгрыш, посиди за стеклом… Других проблем нет. Так и вспоминается незабвенный герой Марка Твена, коловший орехи большой государственной печатью.
– Вспомните, какой интерес вызывали беседы с Александром Солженицыным на ТВ. Он говорил искренне, хотел помочь стране…
– Его поэтому и убрали. Пришел взрослый, осознавший свои ошибки человек на телевидение и стал задавать недетские вопросы. И люди власти озадачились: «Зачем ты нам нужен, у нас все в порядке! У нас собственность по всему миру и нефтяные скважины фонтанируют, а ты, старый, нам о судьбах России гундишь! Надо заткнуть этот фонтан!» И заткнули…
– Вспомним Астафьева. Замечательный русский писатель, фронтовик, орденоносец. А как в последние годы его жизни спорили депутаты, повышать ему пенсию или нет. А вы говорите, что писатель для своего народа важен.
– «ЛГ» против этого хамства выступила первой. Но ради объективности нужно сказать, Виктор Петрович в какой-то момент, прельстившись медными нобелевскими трубами, влился в хор ельцинской группы поддержки, а потом и сам хлебнул всю горечь гайдаровского социал-дарвинизма. Увы, даже самым большим художникам свойственны человеческие слабости.
– О
– Да, но не только. В Москве идут сегодня три мои пьесы. Две во МХАТе им. Горького, это «Контрольный выстрел», написанный в соавторстве со Станиславом Говорухиным, и моя комедия «Халам-бунду, или Заложники в любви», премьера которой состоялась недавно. Уже пять сезонов в Театре Рубена Симонова идет «Козленок в молоке». По заказу Театра Сатиры написал острую комедию для взрослых «Хомо эректус, или Обмен женами». Она принята к постановке, но проблема с режиссером. Разучились ставить острые современные пьесы, все больше перелицовки классики ставят. Отвыкли. Даже актеры повздорили между собой. Одним очень понравилась пьеса, другим категорически не понравилась. Александр Ширвиндт считает, если найдем режиссера, это будет бомба следующего сезона.
Кстати, обратите внимание: у нас почти исчезла острая социальная пьеса. Общество сегодня переживает колоссальную ломку. Когда подобное происходило в начале прошлого века, у нас были и Максим Горький, и Леонид Андреев, и Антон Чехов. Потом пришла эпоха революционной драматургии. Были Тренев, Всеволод Иванов, Маяковский, Булгаков, Леонов, Вишневский…. Сейчас все советское хают и демонизируют. А чем «Любовь Яровая» не античный конфликт межу любовью и долгом? Ведь именно так и было в жизни! К сожалению, сегодня наши театры заняты пародированием «Чайки», «Трех сестер» или же заполнены овировскими муками эмигрантов третьей волны. Вообще, вся эта литература про то, уезжать из «Красного Египта» или не уезжать, напоминает мне обмен жалобами в очереди к проктологу.
– Режиссеры, не видя нового материала, говорят о своем новом прочтении классики. Вам легче, чем им, – вы работаете во многих жанрах…
– Как литератор, я всегда старался равняться на классиков. Этого не надо стесняться. Писатель, для того чтобы достичь хотя бы немногого, должен перед собой ставить сверхзадачи. Многожанровость – характерная черта наших классиков. Многожанровость отражает многогранность человека. Перестав быть поэтом, я перешел на прозу. Но есть какие-то вещи, которые лучше ложатся в киносценарий или пьесу, а есть такое, что можно передать только в публицистике. Из-за моих статей печатавшие меня газеты имели неприятности. Значит, попал в цель. К моему пятидесятилетию, которое будет в ноябре, в издательстве «Росмен» выйдет несколько новых книг. В том числе сборник публицистики «Порнократия». Помните, недавно прошел фильм французский под таким названием. Но это греческое слово я в русский политический лексикон ввел раньше, в середине девяностых. Решено также издать сборник моих интервью почти за двадцать лет: 1986–2004. Очень интересный человеческий и общественно-политический документ получается! Ведь честный писатель отражает то, что происходит в обществе. Когда я готовил сборник, сам удивлялся, как извилисты пути общественного сознания.
– Какие еще книги вы издаете к своему юбилею?
– К Московской книжной ярмарке, надеюсь, выйдет собрание сочинений – пятитомник. Скоро появится сборник «Сто дней до приказа», куда вошло все, что я написал об армии: стихи, проза, статьи, так и не поставленный кино-сценарий «Мама в строю». К концу года надеюсь издать новый роман «Грибной царь». Тоже очень острый – о нашем времени. Основная мысль, которая меня волнует, это та нравственная цена, которую приходится платить советскому человеку за успех в постсоветской действительности. Ведь сегодня большинство нашего населения – люди советские по воспитанию. Что произошло с теми же олигархами? Пост-советские способы добывания денег столкнулись с советским менталитетом, который не принимает эти дикие способы. Почему бесятся наши олигархи? Они вдруг поняли: их никто не хочет считать капиталистами – ни бомж, ни президент. Они баблисты, от слова «бабло». Люди, делавшие наши реформы, исторически безграмотны. Они решили, что сломать советский менталитет легко, потому что на кухнях ругали советскую власть. Нет, трудно. А почему? Потому что советский менталитет опирается на менталитет досоветский. Почему жены чуть что бежали в партком жаловаться на мужей? Да они же веками бегали жаловаться к старосте сельской общины. И сход мужика-пьяницу или гулену-жену наказывал. Исчез сход, появились сельсовет и партком. И жена пошла в партком. То, что считалось «совком», оказалось просто национальным архетипом. А вот когда простому человеку фактически некуда пожаловаться, это проблема, чреватая серьезными последствиями. Суд я в расчет не беру, сегодня в судах не правду ищут, а кошельками меряются…
– Вспомним нашу историю. Реформы удавались не всем. Что-то удалось сделать в прошлом веке графу Витте, что-то Столыпину. Но сегодня вокруг нас реформы, а существенных изменений не видно. Не удаются они никак.
– Реформы удавались тогда, когда их делали консерваторы. Люди укорененные. Прежде чем начать свои реформы, Столыпин вырос в той системе – он знал ее досконально, прошел все ступени – от предводителя уездного дворянства до губернатора и премьер-министра. Вы можете себе представить, чтобы император доверил реформы человеку, который был простым журналистом, скажем, в «Ниве»? А обозревателю журнала «Коммунист» Гайдару доверили. Это же, простите, бред пьяного шизофреника! Вот Косыгин мог бы реформировать страну. Он прошел все ступени, руководил во время войны важнейшей отраслью. Но ему не дали…