Государственная недостаточность. Сборник интервью
Шрифт:
– Юрий Михайлович, ваши «Сто дней до приказа» своим реализмом достаточно больно ударили по Советской армии. Нет чувства вины?
– Есть. Литератор не может не думать о том, «как слово наше отзовется». Но если он будет думать только об этом, ничего путного не напишет. Печальный опыт метода соцреализма тому пример. Но вот почему попытка сказать честное слово о жизни солдат срочной службы отозвалась невиданной кампанией по дискредитации армии? Еще несколько лет назад я предложил свою версию перестройки: произошел мятеж партноменклатуры против партмаксимума. Класс управленцев захотел стать классом собственников. И путь избрал сообразно отечественным традициям не эволюционный, а революционный, о чем, кстати, еще горько пожалеет, если уже не пожалел… А любая революционная пропаганда направлена против устоев свергаемого строя, против армии в первую голову. Вспомните,
– Как вы оцениваете политическую ситуацию в России?
– На мой взгляд, корректировка курса неизбежна, ведь куда ни кинь – всюду клин. Вместо чаемого среднего класса – расслоение общества на нуворишей и нищих. Вместо торжества общечеловеческих ценностей – НАТО, упирающееся в наши границы, как печень в ребра после хорошей выпивки. А население, стабильно убывающее на миллион в год? А 25 миллионов россиян, живущих за границей на положении унтерменшей?
Само собой это не рассосется. Нужна политическая воля. Но и хирургических операций с кровью и наркозом социальной ненависти, от которого общество отходит потом годами, тоже не хотелось бы…
Бердяев в свое время писал о «преодолении большевизма», когда российская государственническая традиция перемолола интернационал-экспериментаторов. На мой взгляд, большевизм – это не идеология, а метод захвата и удержания власти. Сегодня страной руководят необольшевики, об этом я впервые написал еще в 1990 году, когда к власти они только шли. Так вот, я надеюсь на преодоление необольшевизма. И этот процесс уже, извините за выражение, пошел. Во властных структурах, особенно это заметно в регионах, все больше и больше государственников и патриотически настроенных людей. Есть такие и среди предпринимателей – они не хотят капусту рубить здесь, а жить там. По-моему, главная задача – восстановить то хорошее, что было выстрадано при социализме, и сохранить то новое и полезное, что с такими жертвами обрели в последние годы. Конечно, выбирая жениха, невозможно ко лбу одного соискателя приставить нос другого, но при реформировании общества это единственно верный путь…
«Козленка в молоке я варил десять лет…»
Недавно, приглашая Юрия Полякова выступить в московской школе перед старшеклассниками, учитель литературы сокрушенно ему рассказывал: «Я им говорю: к нам в гости скоро придет известный писатель Юрий Поляков». А они мне в ответ совершенно искренне: «Как, он жив?!» Для них живой писатель – что-то вроде экзотики…»
Спешу всех успокоить: несмотря на то, что настоящая литература действительно сегодня переживает не лучшие времена, Юрий Михайлович не только жив-здоров и неплохо выглядит, он по-прежнему творчески активен. И вовсе не собирается почивать на лаврах успеха, пришедшего к нему вместе с книгами «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Апофегей», «Демгородок» и многими другими…
«…Стелла кивнула и покосилась на часы, светившиеся на экране одного из мониторов: до конца прямого эфира оставалось меньше трех минут. И тут ей, как каждой ведущей, под занавес захотелось задать какой-нибудь оригинальный вопрос, разумеется, заранее согласованный с руководством.
– Скажите, Виктор, – игриво спросила она, – какое место в жизни писателя занимает женщина?
– Не вари козленка в молоке матери его! – буркнул Витек, даже не дожидаясь моей подсказки. Лицо Стеллы вытянулось от неожиданности».
– Юра, давай не будем интриговать читателей и раскроем им секрет твоего нового «блюда»… Наверное, многие могут подумать, что речь идет о каких-то гастрономических изысках, хотя на самом деле…
– Хотя на самом деле так называется мой новый роман, и его название имеет не гастрономические, а эзотерические корни. Смысл этой фразы кроется в старинном табу, запрете на смешанную пищу у древних народов, населявших Палестину. Но это глубокий смысл, в романе же в устах главного героя Витька Акашина, глубокомысленно вставляющего ее при
– А откуда она вообще взялась?
– Я всегда интересовался этнографией, мифологией и когда-то давно вычитал ее в книге Фрезера «Золотая ветвь». Фраза мне очень понравилась и пригодилась, когда я начал писать новую книгу.
Роман, который я вынашивал десять лет, поначалу назывался «Мастер лирической концовки», и первоначально его герой изъяснялся только этой фразой. Потом уже, в процессе работы над книгой, она разрослась и вошла в «Золотой минимум начинающего гения», дав название роману.
Кстати, недавно я общался со студентами одного из московских вузов и был польщен, узнав, что в течение целого семестра они разговаривали друг с другом исключительно при помощи этого «золотого минимума» – а в нем всего 12 фраз – и очень веселились. На мой взгляд, это свидетельство того, что твоя литература востребована, и что особенно приятно – востребована молодежью.
– И все-таки твоя проза не чужда гастрономических оттенков…
– Тот, кто читал мои книжки, наверное, обратил внимание, что я всегда с большим удовольствием описываю процесс питания и выпивания. В «Козленке…» я пошел еще дальше и придумал оригинальный напиток под названием «Амораловка», чем и горжусь. «Напиток из маральих рогов, лучшее средство от рогов супружеских» – одновременно и алкогольный, и эротический, и в то же время дающий творческое вдохновение. По-моему, идея замечательная, и просто не понимаю, почему наши производители до сих пор не взяли ее на вооружение. Ведь есть же водка «Ельцин», «Горбачев», «Брынцаловка», в конце концов. «Амораловка», по-моему, ничуть не хуже. А если еще и качество ее будет приближено к оригиналу – тогда вообще вопросов нет. Так что если кто из господ предпринимателей оценит мою идею – я готов ее обсудить. (Смеется.)
– Слово «звезда» в нашем сознании ассоциируется с артистами театра, кино, эстрады, балета, наконец. Выражение «звезда литературы» звучит напыщенно и потому смешно, хотя понятно, что и в литературе есть свои звездные величины. Тебя не смущает, что интервью с тобой идет в рубрике «Завтрак со звездой»?
– Если писатель становится «звездой» в эстрадно-телевизионном смысле, то обычно для него это заканчивается плохо. За примерами далеко ходить не надо. По роду своей деятельности писатель – это человек из «подполья», скорее соглядатай, нежели активный участник, для него самое главное – окружающий мир, а не он сам в этом мире. И чтобы этот мир узнать, он должен быть незаметным.
Я в этом отношении счастливый человек – природа наделила меня тривиальной внешностью, поэтому, несмотря на то что мои книги постоянно выходят, я часто встречаюсь с читателями, даже несмотря на то, что я веду передачи на телевидении, меня редко узнают на улице.
Более того, у меня и фамилия самая обычная, не запоминающаяся, поэтому бывает, что помнят названия моих книг и не помнят фамилию автора. Случаются и казусы. Например, прихожу как-то в одно учреждение, и дама средних лет меня спрашивает: «А вы кто по профессии?» Немного помявшись и преодолевая смущение, отвечаю: «Писатель». – «А фамилия ваша как?» – «Поляков». – «Что-то не припоминаю такого… И какие же книжки вы написали?» – ехидно интересуется та. «Ну, может, вам попадались мои повести «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Парижская любовь Кости Гуманкова»…» Тут выражение лица дамы сразу меняется, и она радостно восклицает: «Ах, так это вы! Что же вы сразу не сказали!» – «Да я говорил…»
Так что в эстрадно-китчевом смысле я, конечно, никакая не «звезда», но если без ложной скромности судить обо мне по количеству написанных и изданных книг, по числу экранизаций, по тому, что мои произведения входят в школьную и институтскую программы, по ним пишут выпускные сочинения, – то, наверное, это интервью в вашей рубрике можно оставить.
– Юра, мы с тобой знакомы много лет – еще с тех пор, как работали корреспондентами в газете столичных писателей «Московский литератор». По-моему, даже ты тогда не предполагал, что станешь известным прозаиком. Признаюсь: когда стали одна за другой выходить твои книги и ты оказался, выражаясь высокопарно, на гребне читательского успеха, я одно время присматривалась к тебе с некоторой опаской. Вдруг ты стал другим и прежние знакомые тебе уже «не по чину»? Теперь об этом даже смешно вспоминать – «звездности» в тебе как не было, так и нет. И дружишь ты по-прежнему не с «нужными» людьми, а с теми, кто близок тебе много лет. Так вот, мне всегда хотелось тебя спросить: что помогает человеку оставаться самим собой, проходя тяжкое испытание славой?