Государственный инстинкт – наследие русских царей (статьи и непридуманные истории): 1917–2017 гг.
Шрифт:
Известно, что слова «русский» и «православный» в России последних столетий, предшествующих XX веку, являлись, по существу, синонимами!
То есть русский – значит православный.
Вместо графы «национальность» в паспорте русского подданного (ещё царских времён) стояло: православный. Можно только подивиться мудрости имперского правления. Никаких тебе национализмов, никаких нацизмов.
Однако советская власть разделила население страны на красных и белых, словно забыв про существование… русских. Впрочем, почему «забыв…» Нет, не забыв, а просто проставив на «всех на них» штамп «великодержавного шовинизма». И вот тут-то
Русский народ имеет своей (духовной) государственной парадигмой то, что мы называем государственной идеологией – совершенствование своей личности до такой (в идеале) степени, чтобы быть похожим на Иисуса Христа (идеальный пример в смирении и кротости), Бога нашего.
С другой стороны, для защиты веры и отечества все должны быть воинами Христовыми.
И государство Российское создавало все условия для реализации этой государственной парадигмы. Т. е. правители в своих действиях старались соответствовать этому замыслу.
Государство развивалось как в экономическом, так и в социальном отношении. К 1913 году статус Православной Империи вполне соответствовал всем реалиям социального баланса бытия населения. Но вдруг откуда-то выскочил (как тот самый из табакерки) великодержавный шовинизм, которому начали противопоставляться пролетарии всех стран.
Чем всё закончилось, мы знаем и, забегая вперёд, скажем, что российская аристократическая, военная и финансовая олигархия явились первопричиной тектонической духовной катастрофы, произошедшей в феврале 1917 года. А духовная инверсия и деградация, поразившая эти верхние эшелоны властной вертикали, вошла в свою критическую фазу, по крайней мере, за полвека до 1913 года. И основным аргументом этого многомерного функционала разрушения и духовной катастрофы страны стала коммерциализация общественного [7] сознания.
7
Вот почему мы давали своё, самодельное определение обществу, ведь пошли процессы коммерциализаци общественного сознания, а не народного сознания. Народное сознание оставалось прежним, характеризующим основу русской культурно-исторической цивилизации.
Тем не менее (продолжим нашу тему), то, что «русский – значит православный», даже и в советское время никаких сомнений ни у кого не вызывало. Однако, как тогда, так и сейчас, найдётся немало людей, которые скажут: «А мы что? Не русские?»
Автор только порадуется: несмотря на то, что человек не считает себя православным, он считает себя русским!
Да, и среди красных, и среди белых были и такие русские, которые, может быть, и православными себя не считали, но, считая себя русскими, не представляли себя кем-то другим, оторванным от коренного населения страны, от родного народа.
Таких других, как известно, называли изгоями.
После февраля 1917 года, последовавшее поражение белой гвардии в 1921–1922 гг. в основном обуславливалось полной потерей народного кредита доверия к её руководителям, большинство из которых участвовало в отстранении от власти царя Российской Империи Николая II.
Сама же советская власть полностью потеряла кредит доверия (если он ещё у неё был) после августа 1991 года, когда знамёна и штандарты партии КПСС были повержены на землю и никто не бросился защищать их.
Индикатором потери этого доверия могла бы послужить такая фраза публициста [8] начала XXI века: «Сотни тысяч нынешних мошенников, киллеров, проституток, родителей, бросающих своих детей, взяточников, коррупционеров, олигархов, политиков, торгующих интересами Родины, были
8
В который уже раз (см. книгу автора «Красные, белые и… русские») – повторим эту фразу.
Пустота в душах, оставшаяся от советских времён, если не наполняется Богом, заполняется известно кем – ещё более злейшими бесами!
Процитированный нами абзац – страшен. Реалии нашего времени в большой степени подтверждают истинность этого абзаца, и, надо полагать, многие прозорливцы уже в 1980-х гг. могли это предвидеть (как апофеоз окружающей нас действительности, прозвучала стрельба в Керченской школе осенью 2018 года). Следует заметить, что моральная и нравственная планка населения России в предвоенное (перед Великой Отечественной войной) время была гораздо выше, чем сейчас [9] , и процитированный нами страшный абзац ещё не мог иметь места в 1941 году – по прошествии только лишь двадцати четырёх лет после 1917 года.
9
Читатель может спросить: «Почему в первые месяцы войны в плен к немцам попало около, или даже больше, миллиона человек?» Именно эти факты – массовых потерь живой силы и техники – привели руководство страны к осознанию духовной порочности текущей политики партии и правительства и подвигли его к изменению этого курса, хотя бы и временному.
Мы видим, что энтропия совокупности таких категорий, как нравственность, порядочность, честность и пр., увеличивалась (т. е. увеличивалась хаотизация общественного сознания).
Что сейчас?
Мы видим внешнее благополучие на фронтах внешней политики Российской Федерации, но не видим качественного улучшения её внутри страны [10] .
В результате чего большая часть нашей молодёжи будет являться питательной средой для организации религиозных сект, выращивания деятелей и перевозчиков наркобизнеса, воспитания будущих бойцов (убийц) террористических группировок разных мастей.
10
Имеется в виду духовное состояние общества.
Лихие девяностые (1991–1999 гг.) лакмусовой бумажкой легли на население Российской Федерации, выявив тех, кто, не имея ни совести, ни чести, бросился на службу (в рабство) к золотому тельцу (далее см. страшный абзац).
Правда, выявил и тех, у кого не только остались эти совесть и честь, но и в которых не ослабел государственный инстинкт. Но, увы, процент представителей, у которых ещё остался в подсознании этот государственный инстинкт – конкретно, в нашей властной элите, – исчезающе, микроскопически мал. Об это прямо свидетельствуют, в том числе, и «мероприятия» законодательного и исполнительского характера.
Возьмите каналы ТВ – стрельба и мордобой, мордобой и стрельба.
Безвкусица и дебилизм, дебилизм и безвкусица.
Конечно, государственный корабль не любит резких движений. Но, если он накренился и бортами своими зачерпывает воду – то этих резких движений уже не избежать, поскольку он может быстро пойти ко дну…
Свят, Свят, Свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас.
(Продолжение следует…)
Третье, тоже длинное предисловие
(продолжение…)