Готика. Провинциальная версия

Кубанцев Константин

Этого не произошло. Как известно, события стали развиваться по-другому сценарию. Операция, конечной целью которой являлась похищение и подмена двойником одного из наиболее вероятных претендентов на губернаторское кресло, провалилась. План, выношенный Сергеем Мясоедовым, просчитанный им до секунд, план, что родился не в одночасье, а был плодом длительных раздумий и напряжения огромной части творческого потенциала, отпущенного Мясоедов судьбой, в реалистичность которого он верил безоговорочно, лопнул! Многомесячный труд был разрушен банальной случайностью – за несколько минут до начала акции группа, состоящая из трех боевиков-полупрофессионалов и человека-двойника, угодила в ДТП.

“Случайность? Возможно. Обычное дорожное происшествие? Авария, не повлекшая тяжких последствий – подумаешь, помятое крыло. А снайпер? Как быть с ним?

Или все-таки случайность? Пьяный водитель? А был ли он пьян? Наверное. Да и группа расположилась на повороте. Но ведь по-другому было нельзя! Поворот – это условие! Поворот – это обстоятельства: дистанция и время. Время – тот разлом в непрерывном и изменчивом свойстве жизни, что измеряется долями секунды! Но снайпер знал о повороте! Он знал место! Кто он? – мучительно размышлял Сергей. – Тот, кто предал, кто нарушил тайну, что как иголка, спрятанная в яйце, что хранится в сундуке, что прикован к ветвям дерева, что растет на краю недоступного утеса, нависшего над неистово бушующем прибоем. Кто? Всякая тайна и всегда имеет своих хранителей: немногочисленный круг посвященных, её заложников, отвечающих за неё жизнью! И без этого необходимого и достаточного условия тайны не существует. Нет, конечно! Как не существует и множество иных понятий. Юмора, например, без тех, кто готов рассмеяться. Кто же он?”

Сергей еще раз прошелся по плану, начав с момента подмены.

“Фришбах благополучно доставлен в телецентр. Сыграть роль, что ему отведена, не сложно. Конечно, он справится. Сложнее, как это обычно бывает, уйти не замеченным. С этой целью Фришбах там же, в студии, имитирует инсульт 4 . Это необходимо, чтобы изолировать его. Карета скорой помощи уже ждет. Люди, облаченные в белые халаты, знают, что делать. Через несколько минут Фришбах оказывается в больничной палате, на больничной койки, под надежной охраной. Чуть раньше в ту же больницу привозят Раздатченко. День, второй, третий. Они останутся там ровно на столько, сколько потребуется на то, чтобы Раздатченко забыл обо всем! Он должен забыть о том, что случилось с ним! Естественно, с этой целью используются некоторые сильнодействующие препараты. Не без этого. А что делать? Впрочем, без существенного вреда и к его же благу. Через некоторое время проводится обратная замена: Фришбах становится Фришбахом и уходит в небытие, а Раздатченко, у которого по-прежнему сохраняется стойкая ретроградной амнезия* 5 , снова обретает лицо. Операция завершена! Операция – кульминация выборов, подразумевающая перелом в предвыборной гонке и даже больше: прекращение борьбы между основными претендентами. Вот что нес в себе этот день! И все вроде было предусмотрено. И все просчитано. Все? Как оказалось, нет! Но что же произошло? Трагическая случайность? Оплошность? Нет, нет, нет”.

4

Острое нарушение мозгового кровообращения. Характеризуется сложным и тяжелым симптомокомплексом. Возможны, потеря речевой функции, двигательной и т.п.

5

* Потеря памяти на события, что предшествовали несчастному случаю.

Он продолжал мысленно перебирать возможные варианты.

Захлестнувшая его злость, мешавшая думать в первые минуты, прошла, вытесненная глухим ровным негодованием, но осталось ощущение обостренного восприятия, подстегивающее мыслительный процесс. Факты, аргументы, доводы, контрдоводы возникали в его уме, стремительно сами собою выстраивались в цепь чем-то напоминающую строение химических молекул и тут же рассеивались, чтобы через мгновение воссоединиться заново. По другому. Следуя новой логике и новому смыслу.

“Ликвидация исполнителей: Винта и Хомяка – дело рук Шагалаева? – в этом он не сомневается. – Но почему Шагалаев назначил зачистку немедленно? Перестраховался? Испугался? Или к тому был иной повод? Или непредвиденные обстоятельства автоматически запустили некий дополнительный механизм, о котором даже он не был осведомлен – механизм прикрытия, защиты? Или же устранение свидетелей – есть составная и неотъемлемая часть его собственного плана, и нелепое происшествие – лишь катализатор необратимого процесса? Кто предал?”

Он

продолжал перебирать действующих лиц, разыгрываемой драмы, вновь и вновь в своих предположениях возвращаясь к одному человеку. Будто загипнотизированный. Шагалаев! Опасный, непредсказуемый, неуправляемый, человек, не зря, видно, прозванный Волком. Шагалаев знал главную цель! Знал, каким образом будет использован Фришбах – искусственно созданный двойник Раздатчено, его клон, его близнец, дублер, его сбежавшая тень, на чью долю отводилось лишь несколько заученных фраз перед камерой. Что-то вроде того: внимательно изучив сложившуюся в регионе ситуацию, а под этим я понимаю не только расстановку политических сил на сегодняшний день, но и перспективы развития Волгогорской области, её экономический рост, реформы в социальной сфере, что давно назрели, я пришел к выводу, что моя позиция, мое отношение, мои взгляды близки к позиции действующего губернатор, и дальнейшая конкуренция – есть распыление, если можно так выразиться, конструктивных сил, что, по определению, не во благо, а во вред. Поэтому я со всей ответственностью перед теми, кто выразил мне поддержку и доверие, заявляю – я отказываюсь от продолжения борьбы за кресло руководителя области и прошу всех истинных патриотов нашей малой родины на предстоящем референдуме, я не боюсь этого слова, выборы – это по сути и есть референдум, отдать свой голос за выдающегося политика, взращенного на волгогорской земле, Максима Порфирьевича…

На трансляцию отводилось от силы пять минут. И это все, на что был годен Фришбах! Но снайпер не укладывался в схему! Что-то не совпадало.

Неясное, смутное ощущение противоречия, не подчиняющегося строгим логически обусловленным последовательностям, присутствовало и тревожило.

“Шагалаев передернул карту? Нелепо. Зачем?”

И ответ на этот вопрос, не сформулированный, но витающий в воздухе в виде каких-то неопределенных волн, что зовутся обычно аурой, задевал его натруженный разум, обдавал холодом и пугал: неужели хотели избавиться от него? Выполнив свою задачу, должны были исчезнуть Винт, Хомяк, Бур. Каким образом? Смешной вопрос. Фришбах? Конечно! Лора? Она сама позаботилась бы о себе! А он? Разве он об этом не задумывался? Не догадывался? Догадывался. Знал! Только не верил, признался себе Сергей. И результат: триумф или фиаско – не меняли ничего. Что значат несколько жизней в той мясорубке, что зовется эволюцией и борьбой видов за выживание? Ничего. И все предрешено заранее!

Сергей провел рукой по волосам, отбросив их со лба назад, и еще раз – пригладив, бросил, будто бы случайный, взгляд в зеркало, висевшее на стене, и убедившись в том, что прическа его идеальна, а весь он – аккуратен и подтянут, вздохнул с облегчением и, сплетя пальцы рук, оперся ими на стол и задумчиво посмотрел на Лору.

Лора сидела в кресле, перекрестив длинные, стройные, чересчур мускулистые ноги, и лениво курила.

Привлекательна? Красива? Если это определение подходит к женщине ростом метр восемьдесят семь, легко толкающей несколько раз двух пудовую гирю и приседающей с весом сто двадцать. Привлекательна? И притягательна! И объяснение этого феномена не укладывалось в правильные черты лица, большую грудь и хорошую кожу.

Лора заметила и этот жест и скрытное движение глаз, но, успев привыкнуть, не рассмеялась. В конце концов, его придирчивое отношение к собственному внешнему виду – незначительный и простительный недостаток, подумала она снисходительно, это кажется даже милым и трогательным. Стряхнув пепел, двумя изящными движениями она поменяла бедра, положив правое – сверху, скромно и удивительно изящно попыталась поправить юбку, немного сбившуюся кверху, и, так и не достигнув в этом начинание успеха – край материи не опустился ни на сантиметр, приподняв веки и качнув удлиненными ресницами, будто веером, улыбнулась:

– Выкладывай.

Сергей успел растерять изрядную долю своей злости. Да и задумчивости – тоже.

– Что стряслось? Не получилось? Да? – спросила Лора ровным спокойным тоном и, не дождавшись ответа, легонько повела плечами и головой, что и означало: вот видишь, я предупреждала.

Произнесла она однако совсем другие слова:

– Не расстраивайся, пожалуйста.

Она еще раз внимательно посмотрела на Сергея и отметила, он выглядит и разочарованным и встревоженным, и, плеснув в интонацию своего голоса щедрую порцию сочувствия, тривиально добавила: – Все будет хорошо. Мы выиграем. Обязательно. Я уверена.