Готика. Становление
Шрифт:
– Хм… неплохо. Не думал, что ты так скоро придёшь в себя, – сказал он без особой радости, но и без злобы, – крепко Сатурас тебя приложил. Если бы не мантия, обморожение могло оказаться смертельным. Сердце, знаешь ли, не выдерживает заморозки. А так ты легко отделался – пострадала в основном кожа на руках и горло. Ещё немного досталось лёгким. Постарайся сильно не двигаться, дышать равномерно и не болтать. Микстуры, которые я тебе приготовил, обезболят и не дадут разрастись некротическим повреждениям. А скоро будет готова и мазь. Через пару дней будешь как новенький. Что-что, а уж обморожения я лечить умею, – последнюю фразу он произнёс с явной гордостью.
– С-с-пс… – голосовые связки мне будто бы не подчинялись.
– Не за
Это было слабым утешением, но, по крайней мере, я был жив, мог видеть, слышать и, главное, думать. Я плохо чувствовал тело, будто бы оно отекло, как после долгого сна в неудобной позе. Алхимик продолжил готовить припарки, а мне не оставалось ничего другого, кроме как смириться и ждать выздоровления. Да уж, возможно, бегство было не такой уж и плохой альтернативой. Я и подумать не мог, что Сатурас может быть настолько взбешён, что не даст мне сказать ни слова.
Риордан выхаживал меня целый день, обрабатывал обморожения, которые оказались не очень серьёзными, но всё равно требовали лечения. Настои оказывали не только заживляющее, но и успокаивающее действие, так что большую часть времени я проспал. Оказалось, что говорить мне было сложно из-за слишком туго затянутого компресса на горле, а не из-за повреждения голосовых связок. К вечеру я уже смог самостоятельно сидеть и немного говорить, а на утро и вовсе встал на ноги, чувствуя лишь непривычную слабость. Основным сохранившимся симптомом был кашель.
Мой план всё же сработал, хоть далеко и не идеально. Магам воды не понравилось самодурство Сатураса, и часть вины за случившееся они возложили на него. Это только сильнее злило старика, и он буквально места себе не находил, постоянно порываясь отправиться на поиски Ксардаса и Везунчика. Он считал, что эти двое просто воспользовались силой руды в своих корыстных целях, и что в любой момент можно ожидать нападения или ещё какого-нибудь неприятного сюрприза. Когда я смог говорить, то захотел разубедить лидера магов воды, втолковать ему, что меч нужен, чтобы покончить с угрозой пробуждения Спящего. Однако Риордан, завидев, что я порываюсь выйти из лаборатории, тут же остановил меня:
– Тебе что, жить надоело? Сунься за порог и вчерашнее обморожение покажется тебе цветочками. Ещё недавно я и сам был готов сделать из тебя глыбу льда и раздробить на мелкие кусочки. Если бы не Нефариус и Миксир, которые вызвались охранять вход в лабораторию, ты, вероятно, был бы уже мёртв. А перед этим, тебя бы пытали, чтобы узнать всё, что ты знаешь о Ксардасе и этом предателе наёмнике. Так что сиди здесь и даже не думай высовываться. Сатурас и Кронос сотрут тебя в порошок. Однако если то, что ты говоришь, правда, и барьер будет уничтожен, тогда вскоре мы в этом убедимся. Суд назначен через два дня, и только падение барьера может оправдать тебя. Иначе тебя отдадут толпе, как соучастника в краже энергии рудной горы. Сейчас ты пленник. Радуйся, что на тебя не надели кандалы, а я занимаюсь твоим лечением. Эх, если бы только ты оказался прав…
По всему было видно, что Риордан хоть и сохранил ко мне некоторую симпатию, всё же очень сильно зол и с трудом сдерживает своё негодование. Из всех магов воды он, пожалуй, меньше всех работал над проблемой взрыва рудной горы, и потому не так болезненно воспринял случившееся, но это не значило, что он не жаждет выбраться из-за барьера. Мои действия поставили под угрозу исполнение многолетнего плана: второй такой рудной горы собрать уже не удастся, и даже если бы нашлись желающие вновь взяться за кирки, добыча заняла бы ещё много лет. Но из-за крушения Старой шахты и на это рассчитывать не приходилось. Риордан терпел моё присутствие у себя в лаборатории, спас мою жизнь от гнева Сатураса и Кроноса и даже лечил меня. Он и так сделал для меня невероятно
Меня собрались судить… Это было ожидаемо. Все мои вещи и руны были конфискованы, сил у меня было мало, так что на побег даже не стоило и рассчитывать. Впрочем, бежать я и не собирался – это я мог сделать сразу после зарядки меча. Теперь же мне оставалось лишь уповать на успех Везунчика и выполнение плана Ксардаса, который, несомненно, у некроманта был, даже если со стороны его действия могли показаться импровизацией.
Выходить мне было нельзя, зато, скрепя сердце, Риордан допустил ко мне Горна, который поведал о происходящем в лагере. Многие заподозрили неладное, когда трое магов воды, включая Кроноса, бегом промчались через половину лагеря. Однако каторжане не обладали магическими способностями, поэтому не догадывались в чём истинная суть проблемы. О том, что кто-то мог украсть силу рудной горы, никто и не помышлял. Маги воды, естественно, тоже не стали поднимать шум, сделав вид, что причиной переполоха послужил неудачный эксперимент. С помощью несложного заклятья рудную гору вновь заставили сиять магическим светом, а Кронос вернулся на свой пост, благодаря чему жители лагеря быстро успокоились. У магов была причина скрывать правду – неизвестно, как поведут себя каторжане, если узнают, что многолетний план пошёл под откос. А была ведь ещё угроза со стороны Гомеза, так что простые воры и наёмники ни в коем случае не должны были узнать о случившемся раньше, чем ситуация стабилизируется.
Служители Аданоса решили не предпринимать поспешных действий и немного выждать. Под строжайшим секретом они рассказали о случившемся генералу Ли, который отправил ко мне Горна, чтобы тот добыл информацию из первых уст. Горн не стал хитрить и сразу выложил мне, что его прислали собрать сведения. Впрочем, об этом было не сложно догадаться и так, ведь иначе бы маги воды попросту не допустили его к пленнику. Риордан не возражал, чтобы я рассказал Горну всё как есть. Возможно, здоровяк не был обучен изысканным манерам, однако никто не сомневался в его умении держать язык за зубами. Горн молча выслушал мой рассказ, помолчал ещё немного, и потом смачно выругался, в конце добавив:
– Вот же засранец этот наш Везунчик. Хоть бы меня что ли с собой взял. Разве ж так с друзьями поступают? Он, значит, отправился рубить орков, а нам тут сиди жди…
Мы ещё немного обсудили с Горном случившееся, после чего Риордан выгнал его из лаборатории, ещё раз напомнив, что, если здоровяк обмолвится хоть одним лишним словом кому-нибудь, кроме генерала Ли, не сносить ему головы. Из уст щуплого алхимика такие угрозы в адрес превосходящей его ростом на голову груды мышц звучали весьма смешно, но если вспомнить, какую силу давала магия, то становилось уже не до шуток. Не было сомнений, что маг воды сможет без проблем претворить сказанное в жизнь. Напоследок Горн ещё раз выругался, сказал, что после такого не может больше ни минуты сидеть на месте, так что он доложится генералу и немедленно отправляется навестить Диего.
Я был полностью согласен с Горном насчёт убийственности ожидания. Легко герою мчаться навстречу врагам и опасностям. По-настоящему же тяжела участь тех, кто остаётся в тылу и уже не может ни на что повлиять. Решающим судьбу мира некогда предаваться раздумьям и сомнениям. Ответственность, возложенная на их плечи, гонит вперёд, заставляет действовать и не даёт права на ошибку. Даже если дело их обречено на провал, они умрут с честью, делая всё, что в их силах. Те же, кто остаётся за линией фронта, лишены такой привилегии. Они не могут умереть как герои с именем Инноса на устах, не могут, закрывая глаза, с последним вздохом сказать, что они сделали всё возможное и невозможное. И главное, именно им придётся потом жить в том мире, который создали идущие впереди. И не всегда этот мир таков, каким хотелось бы его видеть.