Готовься к войне

Рубанов Андрей Викторович

–  Под твоим окном.

–  Вообще-то, я еще сплю.

–  Я подожду сколько надо.

Она вздохнула. Сейчас скажет: «нет», - придется утереться и уезжать к черту.

–  Хорошо. Я сейчас.

Сначала появилась деловитая кошка - помедлила на щербатых ступенях, исчезла в кустах, - несколько облезлая, но вполне самодостаточная миниатюрная пантера, такие водятся только в уютных провинциальных городишках, тогда как ледяные мегаполисы -

вотчина бродячих собак, печальных, заискивающих и жалких.

Бывшая сотрудница банка тоже выглядела не идеально: спортивный костюмчик, трогательно дешевенький, волосы забраны в хвост, нелепые шлепанцы - своя в доску, герла «с нашего района», на две минуты выбежала, не хватает только мусорного ведра с торчащими оттуда селедочными хребтами. Лицо серьезное, но не до конца серьезное. Пока обходила машину - смотрела в сторону. Усевшись, не стала полностью закрывать дверь - как будто приготовила путь к бегству. Как будто испугалась, что сейчас банкир рванет с места, украдет, увезет навсегда.

–  Как дела?
– спросил он, не поворачивая головы.

–  Нормально.

–  Жаров не звонит?

–  Звонит, - четко ответила девушка после паузы.
– Каждый день. Вчера вечером звонил… И сегодня утром - тоже.

–  Ах вот как, - сказал банкир и ощутил в горле сухость.
– Расскажи о нем. Что-нибудь. А то мы с ним давно не виделись.

–  У него все отлично. Он наслаждается жизнью.

Банкир помолчал. Опять попробовал повернуть голову - шея не подчинилась.

–  Алиса, зачем ты так со мной?

–  Как?

–  Жаров разбился. Сегодня ночью. Сейчас он в больнице. В тяжелом состоянии. Он не мог звонить тебе сегодня утром. Он, может, вообще никогда тебе не звонил. Или звонил, один раз, для забавы… Зачем ты меня обманывала?

–  Чтобы посмотреть, как ты ревнуешь.

–  Посмотрела?
– Да.

–  И что? Интересно было?

–  Не в этом дело. Когда ты… ревновал, ты был… самим собой. Настоящим.
– Теперь она говорила медленно: подбирала слова.
– А не тем… в кого ты себя превратил.

–  Тот, в кого я себя превратил, мне нравится. Он хороший малый. Прикольный. Правильный.

–  Я рада за вас обоих.

Последняя фраза прозвучала почти враждебно. Как это у них получается, с философским любопытством подумал Знаев. Двадцать семь часов назад эта женщина стонала и покусывала мочки моих ушей, и позволяла делать с собой все, что я хотел, - а сейчас мне боязно даже дотронуться.

–  Не вредничай, - попросил он.

–  Зачем ты приехал?

–  Позвать тебя обратно. Вернись, пожалуйста. Мне без тебя плохо. Вся жизнь к черту летит…

–  Из-за меня?

–  Не знаю, - искренне сказал Знаев.
– Но я чувствую, что, если

ты вернешься, все сразу наладится.

–  Почему ты на меня не смотришь?

–  Шея не крутится.

–  Что случилось с Жаровым?

–  Авария. Автомобильная.

–  И ты, - утвердительно произнесла девушка, - тоже был в этом автомобиле.

–  Нет. Меня там не было.

Она вздохнула.

–  Вот именно поэтому я к тебе не вернусь. Потому что ты присвоил себе право на обман. А когда тебя обманывают другие - бесишься.

–  Я больше никогда тебя не обману. Возвращайся.

–  Нет.

–  Объясни, почему.

Он все- таки сумел повернуться, всем телом -и тут же увидел ее глаза. Оказывается, пока он сидел к ней в профиль, рыжая сверлила взглядом его висок. А он ничего не почувствовал. Старею, что ли? Или голову отбило?

–  Почему… - задумчиво повторила Алиса.
– Потому что в это невозможно поверить. В нас с тобой. Ты богат, я нищая. Ты банкир, я никто. Ты поиграешь мной - потом выбросишь. Будь реалистом.

Дожил, - подумал Знаев, не сумев удержаться от горькой усмешки.
– Девочка годится мне в дочери - и велит быть реалистом. Ребенок рекомендует взрослому повзрослеть.

–  По-твоему, я не реалист?

–  Конечно, нет! Ты не принимаешь мир таким, какой он есть. Ты не принимаешь себя таким, какой ты есть. Ты и меня не примешь… А я так не хочу…

Она протянула руку, мягким пальцем провела по царапине на его лбу. По-особенному, без намека на нежность: уважительная, но все-таки дежурная забота женщины, которая вчера с тобой спала, а сегодня решила, что хорошего - понемножку.

–  Ты умная, - выдавил банкир.

–  Спасибо.

–  Ты должна понять, - продолжил он.
– Я могу принять тебя такой, какая ты есть. Но… я не могу принять мир таким, какой он есть. Тебя принимаю… а все остальное - нет.

–  А твои друзья? Твой ребенок? Твой банк? Твои родители? Их ты тоже не принимаешь?

–  Друзья, банк, ребенок, родители - это я сам. А все остальное надо переделать.

–  Зачем?

–  Улучшить.

–  А если у тебя не получится?

–  Это неважно.

Она опустила глаза. Нелепый костюм ее не портил.

–  Я верю тебе. Но я не верю в нас с тобой.

Она ничего не понимает, с обидой подумал Знаев. Она не понимает, что значит для взрослого серьезного мужчины - мягко сказать, занятого, - вот так приехать к той, которая только вчера сказала «нет», - чтобы попробовать отговорить.