Готы
Шрифт:
— А-а, пиздато! — ржал Благодатский.
— Кто такой — Бодлер? — спрашивала Джелли.
Переглядывались, не отвечали. Просили — рассказывать дальше про готик-парти.
— Да чего там особо рассказывать… — доставала и закуривала сигарету. — Вы, кстати, не знаете — где можно повязки со свастикой достать?
— Это зачем? — удивлялись.
— Ну мы типа с подружками хотим на Халлоуин нарядиться так, и с повязками — чтобы несколько человек сразу…
— Такие конторы есть, где футболки и флаги на заказ делают: в метро бывает реклама. Позвони туда — наверняка
— Да ладно, чё — мы же ничего, мы же — просто… — отмахивалась и вдруг широко улыбалась: видела приблизившегося к ним — высокого гота, отмеченного уже друзьями. Говорила ему: — Привет…
— Здорово, — отвечал и протягивал руку Благодатскому и Неумержицкому, представлялся.
— Угу, — кивали, представлялись в свою очередь и разглядывали его — с близи.
— А ты пойдешь на Халлоуинскую тусовку, пойдешь? — спрашивала его Джелли.
— Хули там делать? — кобянился. — Там музыка — попса одна, а я — чисто метал, бум-бум этот не могу слушать. Чё за кайф там под попсню бухать…
— В смысле — чисто метал? — спрашивал Благодатский.
— Ну, типа, я — дес-метал, и всё! У меня группа есть, мы там играем — как «Каннибал корпс», такое. Я вот песню недавно сочинил: такую, ну как сказать, больше — с юмором. Там типа внуки бабулю на куски разрубили топорами и стали складывать в сумку и на улицу относить…
— Да уж, действительно — юмор, — улыбался Неумержицкий: просил у гота — пива. Брал большую пластиковую бутылку и пил крупными глотками.
— Вот и я — чего говорю, — оживлялся тот и принимался рассказывать прочее: как репетируют, как бухают. Рассказывал про мудака-барабанщика, говорил:
— Заебал уже! Я его, суку, упизжу скоро на хуй! Нет у вас знакомого барабанщика, только такого — чтобы чисто дес-метал играть?..
— Не, чисто дес-метал — нету… — качали головами.
— Ничего, найду где-нибудь. Думаю — надо на кладбище объявления по склепам расклеить: сразу найдется.
— Круто, попробуй! — говорила Джелли. — А ты вот чего-то рассказывал про черепа — типа вы с этим барабанщиком брать у кого-то собрались. Это у кого и почем?
— Да, хуйня, дорого. Мы с ним хотели чисто на компьютер и в комнату несколько штук, ну так, типа — обделать…
— Чего обделать? — не понимал Благодатский.
— Ну там все обделать, типа… А черепушки надо у хохлов и молдаван брать, они там роют у себя где-то. Только их хуй найдешь, и стоят — триста баксов штука… А целый скелет покупать — ваще охуеешь.
Благодатский слушал, думал и вдруг — вздрагивал от неожиданной мысли: «Это что, один череп — столько стоит? Да мне этого на компьютер для моих будущих шедевров — за глаза хватит! Всего-то нужно — могилу разрыть, во бля!.. А я смогу? Смогу… Смогу, как же иначе! Больше денег взять неоткуда, а писать нужно, нужно…» Спрашивал у гота:
— Пацан, а тебе как вообще — срочно это?
— Чего срочно?
— Ну, черепа?
— Да не, как
— Слушай, а если я тебе — за две сотни череп подгоню: возьмешь?
— Хули не взять — возьму. У тя есть, что ли?
— Пока — нет. Но будет, обязательно будет, — улыбался Благодатский и записывал телефон гота. С радостью от удачного события решал крепко выпить: считал деньги, спрашивал прочих — добавить и бегал в магазин. Вчетвером они страшно напивались, не уезжали домой: оставались на кладбище. Балагурили всю ночь: ржали, гуляли по кладбищу. Пугали прочих немногих заночевавших готов. От внезапно начавшегося под утро хорошего дождя — прятались под металлическую крышу, прикрывавшую собой несколько ухоженных могил: сбивались в кучу возле одной из них, ненадолго засыпали. Просыпались и, довольные и уставшие, брели до метро: отправлялись по домам.
— Ну что, погуляем завтра? — спрашивал Неумержицкий у Благодатского вечером тридцатого октября.
— А то! — отвечал. — Не каждый ведь день случается — Халлоуин готик-парти: самая зверская тусовка за весь год! Так-то ведь в обычные дни — одна химозная дрянь в клубах выступает: смотреть противно…
— Завтра их, надеюсь, совсем не будет?
— Не, по любому — не будет. На Халлоуин только чистый продукт выдают. Ну или хотя бы — более-менее, а дрянь — редко.
— Мне, знаешь ли, показалось — названия у групп туповатые…
— У готских групп это не редкость, они любят всякую хуйню — типа «Кровавый ангел» или «Кошмарные тени». Ну так и чего, подумаешь… Бывает и хуже: не важно.
Часом позже произошедшего разговора — раздавались на телефоне Благодатского один за другим два звонка: от Леопардова и — от Белки.
Первым звонил Леопардов. Сообщал:
— Тетка умерла, не пойду никуда завтра.
— Это чего это? — возмущался Благодатский.
— Да нехорошо, там похороны и родственники плачут, а я — на дискотеку бухать пойду…
— Какая же это дискотека: готик-парти.
— Дискотека и есть, не спорь. Ничего, развлечетесь там без меня нормально. Фьюнерал с Костяном должны быть, и — вокалистка наша новая.
— Ого, новая вокалистка! Ангел?..
— Иди на хуй… А впрочем — выеби её, а? Не, правда, Благодатский, выебешь?
— Чего это вдруг так? — не понимал.
— Ой, бля, она такая кайфовая… Мы решили — Бориса на хуй из команды выгонять и новую организовывать: без него. Будем готику играть — чтобы никакого рычания: настоящую.
— Значит, тот концерт — был первый и последний?
— Выходит — так. Это, между прочим, общее место: из-за девок разваливаются великие группы…
— Во избежание этого — нужно выебать вашу вокалистку?..
— Ты, Благодатский, политик! Все, отбой… — вешал трубку Леопардов.
Почти тут же — звонило снова. Нажимал кнопку, слушал.
— Алле, — говорил тихий голос девки. — Узнал?
— Не совсем, — признавался Благодатский.
— Это ведь я, Белка! Почему ты мне не звонил?..
— Занят был… Чего хотела?